CentralAsia (UZ) -   Стратегические цели Ирана в Центральной Азии носят, в первую очередь, политический характер и заключаются в том, чтобы создать в сотрудничестве с руководством среднеазиатских государств надежный заслон терроризму, религиозному экстремизму и деятельности трансграничных преступных группировок, в первую очередь – связанных с наркоторговлей. Об этом в эксклюзивном комментарии CA-News рассказал Игорь Панкратенко, востоковед, эксперт по Ближнему и Среднему Востоку.

«Частичное снятие санкций с Ирана – безусловно положительно явление, в том числе – для государств Средней Азии и Казахстана. Однако, я не стал бы преувеличивать потенциал развития двухсторонних экономических связей этих государств с Ираном. Во-первых, у иранской экономики не так уж велик список товаров и услуг, которые она могла бы предложить на местный рынок, да еще и в условиях жесткой конкуренции с Китаем или Турцией», - отметил он.

«Во-вторых, нужно понимать, что стратегические цели Тегерана в этом регионе носят, в первую очередь, политический характер и заключаются в том, чтобы создать в сотрудничестве с руководством среднеазиатских государств надежный заслон терроризму, религиозному экстремизму и деятельности трансграничных преступных группировок, в первую очередь – связанных с наркоторговлей. Именно это обстоятельство во многом определило и характер, и границы возможного для решения амбициозной задачи иранской политики – расширения политического присутствия страны в Средней Азии», - считает эксперт.

По мнению Пакратенко, на этом пути Тегерану удалось далеко не все, в цифрах статистических показателей ситуация выглядит достаточно скромно, но, во-первых, процесс продолжается.

«Во-вторых, эти «скромные показатели» не умаляют того обстоятельства, что Тегеран стал одним из влиятельных и серьезных игроков в регионе. Что в перспективе, то есть после частичного снятия санкций, с Таджикистаном, как вы прекрасно знаете, у Тегерана сейчас все сложно. И связано это, на мой взгляд, с желанием официального Душанбе серьезно откорректировать свои внешнеполитические ориентиры. Думаю, в нынешнем году ситуация станет предельно прозрачной», - подчеркнул он.

«Бишкек и Тегеран – здесь мы будем наблюдать стабильное доброжелательство, расширение политических связей, незначительное увеличение доли иранского бизнеса», - подчеркнул Панкратенко.

«С ослаблением санкций или полной их отменой совместные экономические проекты Ирана и Казахстана вновь обретут «второе дыхание», сосредоточившись на «нефтяном» и «железнодорожном» направлениях. Пропускная способность Прикаспийской железной дороги (Казахстан-Туркменистан-Иран) оценивается в 10 миллионов тонн груза в год, и эти объемы и у Астаны, и у Тегерана есть чем заполнить», - рассказал эксперт по Ближнему и Среднему Востоку.

«Почти половина всех визитов иранских официальных лиц и делегаций в Среднюю Азию приходится на Узбекистан. Что, к сожалению, почти не отражается на развитии двухсторонних отношений, которые, в последние годы приобрели в той же экономике отрицательную динамику. Как о серьезном достижении ряд изданий сообщили о том, что товарооборот Узбекистана и Ирана в 2014 г превысил $250 миллиона, а в отдаленной перспективе может достичь миллиарда долларов. Повода для оптимизма здесь нет ни малейшего - в 2008 году объем ирано-узбекского товарооборота превышал 600 миллионов долларов, в 2013 составлял 350 миллионов, то есть – падение стало тенденцией», - отметил Игорь Панкратенко.

«Хотя, потенциал для развития здесь, безусловно, есть. Реализация положений трехстороннего «Соглашения 2003 года о международных автомобильных перевозках» между Тегераном, Ташкентом и Кабулом о создании «трансафганского коридора» - Термез-Мазари-Шариф-Герат с последующим выходом к иранским портам Бендер-Аббас и Чахбахар - которое сегодня находится в достаточно подвешенном состоянии, вполне могут в перспективе стать добротным фундаментом для нового этапа двухсторонних отношений».

По словам эксперта, отношения Ашхабада и Тегерана могут быть с полным правом названы самыми стабильными и динамичными. «В немалой степени из-за того, что две страны объединяют общие границы, многовековая историческая и цивилизационная близость. Что, в свое время, позволило покойному первому президенту Туркменистана Ниязову с полным основанием заявить: «У нас братские отношения с иранским народом, лишенные взаимной подозрительности». За годы своего президентства (1989-1997) Хашеми-Рафсанджани встречался с Ниязовым 16 раз. Сменивший его на этом посту Хатами (1997-2005) свой первый зарубежный визит совершил в именно Ашхабад».

С 52 тысяч долларов в 1992 году товарооборот между двумя странами достиг 3,7 миллиардов в 2014. И, как заметил иранский президент Хасан Рухани, «мы высказали намерение в течение 10 лет довести этот показатель до 60 миллиардов долларов». С помощью Ирана в Туркменистане реализовано или находится на стадии реализации около сотни промышленных объектов, имеющих приоритетное значение для национальной экономики.

«Благодаря партнерству с Тегераном Туркменистан обзавелся самыми современными технологиями, в частности, в сфере волоконно-оптических линий коммуникаций, стройматериалов, медицинских препаратов, комплексов химической водоочистки и ряде других. Для газовой отрасли Туркменистана принципиально важной стала помощь Ирана в строительстве газопровода Корпедже – Курдкуй длиной 200 км, пущенного в эксплуатацию в 1998 году. Первоначально он пропускал 6 млрд. кубометров в год, а в 2006 году его пропускная способность возросла до 12 млрд. кубометров. Иран на 80% обеспечил финансирование строительства газопровода и обязался покупать транспортируемый газ в течение 25 лет. Естественно, что это прочный фундамент для развития отношений, и обе стороны будут его наращивать».

«И, в заключение, один нюанс, который представляется мне крайне важным и на ближайшую перспективу во многом определит роль Ирана в регионе. Если Тегеран пойдет на сопряжение своей экономической и политической стратегии с Китаем, имею в виду проект «нового Шелкового пути», то экономическое сотрудничество со среднеазиатскими государствами и Казахстаном будет нарастать. Если же Тегеран выберет «особую» позицию в данном вопросе, то увеличение его присутствия будет происходить политическими методами. Что, как вы понимаете, достаточно ненадежно», - заключил эксперт Игорь Панкратенко.