CentralAsia (TJ) - Отказавшись от силового сценария наведения порядка в Горном Бадахшане, президент Таджикистана сделал ставку на нового главу региона, экс-представителя фонда Ага Хана. Почему - у DW.
Три месяца прошли с того дня, когда президент Таджикистана Эмомали Рахмон во время пребывания в Хороге обрушился с критикой на местных чиновников за то, что они не справляются с криминальной ситуацией в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО). Президент посоветовал при необходимости использовать вооруженные силы, уточнил, что ответственность за это он берет на себя, и поручил за месяц решить вопрос с преступностью. В ГБАО были стянуты подразделения силовиков из других регионов, что в памяти местных жителей воскресило кризис лета 2012 года.
ОМОН в Хороге - дежавю памирского конфликта 2012 года?
Тогда, после убийства в ГБАО начальника местного управления Госкомитета национальной безопасности (ГКНБ) генерала Назарова Душанбе направил в Хорог несколько тысяч силовиков. Войска пошли на штурм города, но встретили сопротивление. Десятки людей погибли. Штурм был остановлен, а по прошествии нескольких напряженных недель и посредничества международного исмаилитского фонда Ага Хана войска из-под Хорога были выведены.
Осенью 2018 года наблюдатели сочли вполне возможным, что центральная власть предпримет новую попытку силовым путем взять под свой полный контроль высокогорную область, отличающуюся от других регионов большим влиянием местных лидеров общественного мнения.
"Местные лидеры - их несколько человек - выступают арбитрами при разрешении споров и пользуются на своей территории самыми разными видами влияния, включая финансовое. Ни ОМОН и армия, ни назначенцы Эмомали Рахмона не пересилят их влияния в глазах населения ГБАО", - констатирует сотрудник Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА) Андрей Серенко.
Четыре версии эскалации обстановки в Горном Бадахшане
Именно желанием Эмомали Рахмона и его окружения нивелировать влияние местных лидеров наблюдатели объясняли в 2012 году тогдашнюю попытку силового давления на Хорог. Что касается нынешней мотивации Душанбе, то тут собеседник DW выделяет четыре версии. Первая, по его информации, связана с подготовкой операции "преемник", которая, по некоторым данным, запланирована на 2020 год: "Эмомали Рахмон, прежде чем передать власть сыну, хотел бы добиться предсказуемости поведения во всех регионах страны. А ГБАО - самый ершистый регион Таджикистана".
Согласно второй версии, предпринята попытка "группы людей, связанных с силовыми структурами в Душанбе, путем силового давления взять под свой контроль один из самых доходных маршрутов транспортировки наркотиков, который идет из Афганистана" через Бадахшан. "В трафик по этому маршруту интегрированы полевые командиры со стороны Афганистана и их партнеры в ГБАО", - рассказывает Андрей Серенко.
"Согласно третей версии, которая мне известна, в президентском дворце вокруг вроде бы готовящего свой уход президента разгорается борьба, и имеется группа очень влиятельных лиц, связанных со спецслужбами, которые хотели бы вмешаться в процесс транзита власти. Их расчет - спровоцировать новый конфликт на Памире, втянуть в него Эмомали Рахмона и сделать его более зависимым от силовиков. Эта версия вполне может перекликаться с версией о контроле над наркомаршрутом", - рассуждает Андрей Серенко.
Наконец, четвертая версия не связана с внутриполитическими интригами. Суть ее в том, что Эмомали Рахмон, "в последние годы пользующийся мощной опекой Пекина, должен был пойти навстречу своему союзнику" и показать, что он готов навести порядок на Памире. "Китай предельно озабочен бадахшанским узлом, причем его афганской и таджикской частями - узлом, который воспринимается одним из опорных пунктов обороны КНР на западных рубежах. Возможно, демонстративная попытка со стороны Душанбе навести порядок в ГБАО была инициирована просьбами китайцев", - полагает эксперт ЦИСА.
Силовой сценарий в Бадахшане отменен или отложен?
Как бы то ни было, к концу 2018 года стало ясно, что силовой сценарий отменен или отложен. По словам Мухиддина Кабири, находящегося в изгнании в Европе лидера запрещенной в республике Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), это наблюдение верное. "В начале осени Эмомали Рахмон дал поручение использовать в Хороге силы министерства обороны, туда были стянуты не только части ОМОН, но и "Альфа" и другие спецподразделения. Все готовились к жесткому развитию событий, но потом в Душанбе отказались от этого", - полагает Кабири.
Возможно, не исключает он, определенную роль тут сыграли таджикские общественные активисты: "Причем не только из числа оппозиции - они не просто осудили такой план, но и проявили намерение поддержать Бадахшан, если силовой план будет осуществлен. Власти поняли, что им не удастся тихо, без большого скандала провести подобную операцию", - полагает Кабири. Тем более что у Душанбе, напоминает он, есть опыт неудачи 2012 года, "а тогда такой информационной поддержки у памирцев даже не было".
По мнению Кабири, в пользу того, что сила применена не будет, говорит и назначение новым и.о. главы региона Едгора Файзова. "Жители ГБАО не хотят эскалации ситуации, но испытывают чувство грозящей им опасности. Однако после назначения Файзова прошли два месяца, и это чувство, как можно понять, сейчас не столь остро, как осенью", - отмечает оппозиционный политик.
Ага Хан не участвует, но влияет?
"Присутствие ОМОНа носит сейчас в Хороге декоративный характер. Как сообщают источники, связанные с ГБАО, острая фаза политического и силового давления на Бадахшан со стороны властей Таджикистана спала. В общении с местной элитой президент все же предпочел пряники, а не кнут. Если это так, то это решение верное, потому что прямой открытый конфликт с бадахшанцами ни к чему хорошему Душанбе не приведет", - соглашается Андрей Серенко.
"А новый человек во главе области, который назначен президентом, долгое время был представителем Ага Хана в Таджикистане, и в этом отношении его назначение со стороны Эмомали Рахмона выглядит удачным шагом. Он попытался использовать не только силу ОМОНа, но и силу духовного влияния, связанного с фигурой Ага Хана", - продолжает эксперт.
Впрочем, по мнению Мухиддина Кабири, выбор пал на Файзова не потому, что он работал в фонде Ага Хана, а потому, что власти нужны сейчас фигуры, которые могут найти общий язык с местным населением. Во время предыдущего конфликта между Душанбе и ГБАО в 2012 году как раз Файзов был посредником между властями и общественностью Хорога и справился с этой ролью, не являясь госчиновником.
"К нему есть доверие со стороны властей, потому что он не был замечен в оппозиционной деятельности. Но в то же время ему доверяла и общественность города. Хотя местные выборы и утверждение маджлисом ГБАО кандидатуры Файзова отнесены на февраль 2019 года, а сессия нынешнего маджлиса в Хороге неделю назад была по неясным причинам перенесена. Возможно, власти используют Файзова лишь как временный вариант", - указывает собеседник DW.
При этом он исходит из того, что влиятельный глава фонда исмаилитов Ага Хан не упускает из внимания таджикский Памир, хотя и посещает в последние годы республику намного реже, чем прежде. "Исмаилиты в ГБАО - традиционно самая влиятельная группа. Шиитский фактор добавляет остроты конфликту, когда туда заявляются силовики, которые являются суннитами, а демонстрировать силу им приходится в другой религиозной и этнической среде. Но пока Ага Хан в нынешний конфликт никак вмешивается, а местная община исмаилитов заинтересована в спокойном разрешении этой ситуации. И инициировать конфликт, если он, не дай бог, случится, она не будет", - подчеркивает Андрей Серенко. Примечательно, что, несмотря на нынешнюю непростую ситуацию в ГБАО, 12 декабря в Хороге открылся исмаилитский культурно-просветительский центр, который строился десять лет на средства, выделенные фондом Ага Хана.
