CentralAsia (UZ) - Старший научный сотрудник Фонда Карнеги (Вашингтон) Пол Стронски в статье "Независимому Узбекистану 25 лет: что дальше?", опубликованной 4 апреля на сайте Московского центра Карнеги, анализирует, что ждёт Узбекистан в ближайшем будущем.

Узбекистан — геополитический центр тяжести всей Центральной Азии. Самое густонаселенное государство региона, граничащее с остальными четырьмя центральноазиатскими странами, а также Афганистаном. С момента распада СССР Узбекистаном управляет президент Ислам Каримов. Этот опытный политик последовательно подавляет любую оппозицию и пренебрегает мнением международного сообщества. Его искусные геополитические маневры принесли Узбекистану стабильность, которая 25 лет назад казалась практически недостижимой.

Однако все может измениться: в ближайшие несколько лет политическую систему, экономику и органы госбезопасности Узбекистана ждут серьезные испытания. От того, как он с ними справится, зависит будущее региона. При неблагоприятном развитии событий в самом сердце Центральной Азии появится очаг нестабильности и последствия для соседей Узбекистана и для ключевых внешних игроков, России и Китая, могут быть очень серьезными.

Расположение Узбекистана — это одновременно и преимущество, и источник проблем, считает эксперт. Общие границы с Афганистаном, Кыргызстаном и Таджикистаном позволяют Узбекистану вмешиваться во внутренние дела сопредельных государств, тем самым увеличивая свой вес на международной арене. В то же время нестабильная обстановка в этих странах создает угрозу и для Узбекистана, а ситуация в приграничных регионах, вполне возможно, будет ухудшаться.

Впрочем, осложнение обстановки в регионе — не самое страшное для Узбекистана. Основные факторы нестабильности находятся не снаружи, а внутри страны. Впервые с момента обретения независимости в Узбекистане должна произойти смена руководства, причем в условиях экономического спада.

На сегодняшний день более чем 40% от 30-миллионного населения страны — молодежь младше 25 лет, уровень безработицы сильно повысился, и ситуация будет только усугубляться. Однако из-за того, что правительство упорно сопротивлялось любым переменам, структурные экономические или политические реформы, которые могли бы спасти положение, так и не были проведены. Внутри страны перспективы сильно ограничены, и миллионы граждан Узбекистана в поисках работы отправляются за границу. Раньше большая часть мигрантов оседала в России, но при нынешней рецессии количество потенциальных вакансий для узбеков сокращается. Серьезные последствия может вызвать и кризис китайской экономики: в жестко регулируемой сверху экономике Узбекистана КНР является крупнейшим инвестором и ведущим торговым партнером. Низкие цены на основные предметы узбекского экспорта — природный газ, хлопок, золото, — усложняют и без того плачевное положение экономики страны.

Политическое будущее нынешнего правящего режима неопределенно. Президенту Каримову уже 78 лет; средняя продолжительность жизни мужчин в регионе гораздо ниже. Слухи о тяжелой болезни Каримова ходят годами. Но огромная часть населения страны в принципе не помнит другого руководства. Источником легитимности каримовского правления стала его продолжительность, дополненная способностью Каримова поддерживать в стране стабильность, невзирая на сотрясающие регион бури.

Преемник нынешнего президента получит страну в сложной экономической ситуации, и у него уже не будет возможности опираться на накопленные десятилетиями авторитет и видимость легитимности власти. Когда время перемен наконец наступит, может оказаться, что цена, которую Узбекистан заплатил за относительную стабильность последних 25 лет, была слишком высока и надолго предопределила развитие страны.

О политической ситуации в Узбекистане судить не просто. Закрытая и деспотическая природа режима, усугубленная полной непрозрачностью, типичной для всего региона, затрудняет оценку экономической ситуации, уровня общественной жизни и политического равновесия. По некоторым сведениям, узбекское правительство серьезно вкладывалось в развитие силовых структур и армии, которая считается лучшей в регионе. По всей вероятности, именно на эти силы оно намерено опираться, чтобы поддерживать спокойствие внутри страны и безопасность на границах. Однако проверенной информации о состоянии национальной армии и органов безопасности крайне мало, и это создает дополнительную неопределенность.

Политика в авторитарном государстве

Ни мощных государственных институций, ни гражданского общества в западном понимании в Узбекистане нет. Структура управления, непрозрачная даже для специалистов, по всей видимости, основана на сложно устроенном балансе личных, групповых и клановых интересов. Благодаря умелому политическому лавированию и контролю над спецслужбами президент Каримов на протяжении всего своего 25-летнего правления удерживал в своих руках всю полноту верховной государственной и политической власти. Он был главным арбитром для всех основных группировок, боровшихся за экономические, административные и коммерческие ресурсы страны. Авторитет Каримова являлся безусловным беспрецедентно долго, однако последние события заставляют предположить, что единство элит начинает размываться. Проблемы возникли даже в президентской семье.

Гульнара Каримова, которую обычно называют просто по имени, без фамилии, некогда слыла самой богатой и могущественной женщиной Центральной Азии. Считалось даже, что она сменит отца у власти. Однако в 2014 году Гульнара неожиданно оказалась под домашним арестом, а ее бизнес-империя была молниеносно разрушена. Антикоррупционные дела против Гульнары и ее партнеров заведены в Узбекистане, нескольких странах Европы и США. Они обвиняются в том, что получили в общей сложности более $1 млрд взяток от различных телекоммуникационных компаний — по данным Центра по исследованию организованной преступности и коррупции Гульнара фактически контролировала этот сектор. Обвинение строится прежде всего на операциях, связанных со шведской компанией TeliaSonera, которая подозревается в подкупе и перечислении денежных средств Гульнаре и ее сообщникам. Многие из тех, кто связан с Гульнарой, уже арестованы прокуратурой Узбекистана за уход от уплаты налогов и коррупцию. За решеткой оказался и ее двоюродный брат, обвиненный в причастности к организованной преступности. Все это означает, что ряды сторонников Гульнары существенно поредели.

Сама Гульнара, как и многие другие, связывает свое резкое падение с перипетиями борьбы за власть. Главным противником она считает главу национальной безопасности Рустама Иноятова — именно он, по мнению Гульнары, настраивал отца-президента против старшей дочери. Внешним наблюдателям сложно судить о междоусобицах в семье Каримовых, некогда властвовавшей в стране безраздельно и безнаказанно, равно как и о ее противниках, истинных или предполагаемых. Но домашний арест Гульнары остается фактом, а значит, безнаказанность не вечна. Президенту Каримову приходится прислушиваться и к силовикам, и к другим влиятельным группировкам, которые, очевидно, сочли, что Гульнара окончательно погрязла в коррупции, ситуация вышла из-под контроля и грозит правящей элите потерей лица.

Представители этой элиты — и в том числе, вероятно, Р. Иноятов, — постарались оттеснить президентскую дочку в сторону, прежде чем начнется дележ престола. Нейтрализовав Гульнару, спецслужбы вернули себе решающую роль в политической жизни страны.

Помимо историй, которые можно объяснить интригами спецслужб, есть и другие признаки того, что правящие круги готовятся к наступлению посткаримовской эры. В марте 2015 года Каримов был переизбран на очередной срок - как обычно, с большими нарушениями. В ближайшие годы новые выборы не предвидятся, однако в конце 2015-го парламент Узбекистана втихую внес изменения в закон о выборах президента, сократив количество подписей, необходимых для выдвижения. Каримов без лишнего шума подписал закон в новой версии 31 декабря 2015 года. Так были отменены три серии предшествующих правок, которые, наоборот, поднимали планку и существенно затрудняли выдвижение в кандидаты на пост главы государства. Никаких официальных объяснений, зачем понадобилось принимать закон в такой странный момент и почему это держалось в тайне, не последовало. Однако достаточно и самого факта, чтобы предположить: влиятельные группировки, вероятно, делают заготовки на будущее и стараются застолбить (для себя, разумеется) роли в грядущей борьбе за власть. О конкретных кандидатах, однако, не просто ничего не известно — даже предположить что-либо затруднительно.

Согласно конституции Узбекистана, в случае смерти или недееспособности президента исполнительная власть переходит к председателю верхней палаты парламента на три месяца, и за это время должны быть подготовлены новые выборы. Однако политические институции в стране фактически не имеют веса, а о председателе сената известно крайне мало. В случае досрочного ухода Каримова правящая верхушка, скорее всего, последует букве конституции, чтобы у смены власти была хотя бы видимость легитимности. Но реальные решения будут приниматься за закрытыми дверями, где будут торговаться друг с другом политические тяжеловесы: силовики, наиболее влиятельные министры, представители крупнейших группировок и могущественных кланов. Если они сумеют договориться быстро, передача власти пройдет относительно спокойно. Если нет — исполняющим обязанности главы государства, с большой долей вероятности, останется марионетка вроде главы сената, а дальше потянутся месяцы торгов, интриг и, возможно, даже беспорядков.

Помимо главы службы безопасности Иноятова, есть еще несколько потенциальных кандидатов на президентский пост — например, министр финансов Рустам Азимов или премьер-министр Шавкат Мирзиёев. Ни о том ни о другом за пределами Узбекистана ничего не известно, но есть шанс, что они более склонны пойти на реформы, чем их соперники из силовых структур.

Говоря о потенциальных кандидатах, стоит упомянуть и могущественные региональные кланы, которые могут выдвинуть своих представителей. Впрочем, известно о них также крайне мало. Каримову они подчиняются, хотя в 1990-х были опасения, что распри между региональными кланами могут серьезно подорвать стабильность в стране. После ухода Каримова они могут начать соперничать и бороться за власть.

Самые серьезные группировки, по всей видимости, сосредоточены вокруг Ташкента, Самарканда, Бухары и Ферганской долины — регионов с наибольшей плотностью населения или экономическим потенциалом. Столичный Ташкент и Ташкентская область — самая богатая, образованная и индустриализованная часть страны. Здесь более чем где-либо еще в стране чувствуется советское наследие в культуре и обществе. Влиятельные фигуры из Ташкента будут стремиться сохранить свое положение и статус региона при смене власти.

Самаркандский клан, из которого как раз и происходят Каримовы, пользуется существенным влиянием не только из-за близости к президенту, но и потому, что именно здесь сосредоточено таджикское меньшинство, а значит, именно здесь будет решаться, как национальный вопрос скажется на борьбе за власть и не создаст ли он напряженности после выборов нового президента. По официальным данным, таджики составляют не более 5% населения. Однако некоторые аналитики предполагают, что на самом деле их гораздо больше: таджики часто записывают себя этническими узбеками, чтобы не лишаться карьерных или коммерческих перспектив.

В традиционалистской Ферганской долине ислам играет более существенную роль, чем в прочих регионах страны. Ферганские кланы менее могущественны, чем все стальные, но их влияние основано на способности держать под контролем и усмирять беспокойный и густонаселенный регион, чья история полна волнений и беспорядков. Именно в Фергане правительство наиболее жестко притесняло инакомыслящих (яркий пример — резня в Андижане в 2005 году). Здесь быстрее всего растет население и здесь рядом потенциальные очаги беспорядков — приграничные районы Киргизии и Таджикистана. Так что поддержание порядка в Ферганской области становится ключевым фактором для обеспечения безопасности государства в целом. После ухода Каримова способность контролировать ситуацию в долине даст местной правящей верхушке дополнительный рычаг в переговорах с Ташкентом о будущем переделе власти и переориентации политической системы. Иными словами, не следует игнорировать ферганцев: они могут повлиять на финальное перераспределение политических ресурсов.

Учитывая полную непрозрачность клановой политики и политической системы в целом, дать оценку внутриполитической ситуации в Узбекистане крайне сложно. С тех пор как Гульнара впала в немилость, каримовская родня, по всей видимости, крайне обеспокоена собственной судьбой. Именно поэтому, вероятно, многие члены семьи поспешили разорвать все связи со старшей дочерью президента. Насколько жестокой будет дальнейшая борьба, зависит от многих факторов, в том числе и от того, сумеет ли И. Каримов организовать плавную смену власти с гарантиями безопасности для своей семьи, или же его внезапная смерть либо недееспособность создаст политический вакуум.

Проблемы национальной экономики

Спустя четверть века после распада Советского Союза узбекская экономика полностью регулируется государством и полностью зависит от указаний сверху. Финансовый и банковский сектор отличаются чрезмерным регулированием, в стратегических областях экономики возможности для иностранных инвестиций сведены к минимуму, а само понятие стратегической области ничем не ограничено: по сути, правительство вольно применить его к любому производству общенационального значения. В стране отсутствует независимая судебная система и прозрачность судопроизводства, национальная валюта не конвертируется.

Экономика Узбекистана в значительной степени зависит от экспорта сырья — газа, хлопка, драгоценных металлов, продуктов питания. Мировые цены на три важнейших двигателя узбекской экономики — хлопок, золото и природный газ — сейчас падают, а значит, необходимость экономических реформ и диверсификации источников дохода очевидна как никогда. Кроме того, низкие цены на сырьевые товары, в частности на природный газ, подрывают позиции Узбекистана в переговорах с ключевыми экономическими партнерами, прежде всего Китаем.

Несмотря на все это, экономика страны выглядит относительно устойчивой — по крайней мере на бумаге. После провозглашения независимости национальный ВВП продолжал стабильно, хотя и медленно — в среднем на 1,1% в год — карабкаться вверх. С середины 2000-х экономика набирала обороты, и между 2007 и 2014 годами темпы ее роста, по данным Всемирного банка, составляли в среднем 8,4% в год. В сентябре 2015 года Международный валютный фонд сообщил об «устойчивом росте» узбекской экономики за последние годы и положительно отозвался о благоразумной экономической политике правительства, которая обеспечила «достаточный уровень валютных резервов, запас прочности в бюджетной сфере и низкий показатель государственного долга».

Однако глобальный экономический спад ощутимо затронул Узбекистан. В 2015 году рост сократился до 6,8% и, по прогнозам МВФ, будет держаться между 6,5% и 7% вплоть до 2020 года. Такие показатели весьма выгодно смотрятся на фоне соседних государств, однако вся связанная с Узбекистаном экономическая статистика — в том числе цифры, приводимые международными организациями, — крайне ненадежна. Недавно появившиеся новости о массовых задержках зарплат в стране заставляют предположить, что дела в экономике идут не так уж гладко.

О том, что в реальности экономика Узбекистана выглядит далеко не такой процветающей, как в отчетах, можно судить и по другим признакам. Промышленность в стране крайне неразвита. Счастливым исключением мог бы считаться автопром (здесь работают дочерние структуры американской General Motors и южнокорейской Daewoo), но картина и здесь не радужная. Узбекские автозаводы — это фактически точки сборки, где запчасти, ввезенные из Южной Кореи и прочих стран, монтируются в готовые автомобили. Подобная модель развития автопрома мало способствует повышению общего уровня занятости. Вдобавок экономические проблемы в Казахстане и России — важнейших рынках сбыта для собранных в Узбекистане машин — фактически лишили средний класс свободных средств для покупок, не связанных с товарами первой необходимости.

Инвестиционный климат в Узбекистане не хорош, и привлечь крупные капиталовложения в страну практически не удается. Скандал вокруг телеком-компании TeliaSonera нанес серьезный удар по репутации страны, тем более что за ним последовали и другие коррупционные процессы, связанные с международными компаниями. Без прямых иностранных инвестиций не добиться диверсификации экономики, но нынешний режим плохо зарекомендовал себя среди иностранных инвесторов.

Компании из России и Китая рискуют несколько меньше, чем их западные коллеги. В частности, китайские холдинги Huawei и ZTE наладили в стране предприятия по сборке телекоммуникационного оборудования и наращивают активность в этом секторе. Однако и им приходилось сталкиваться с коррупцией на местном уровне. К тому же, хотя инвестиции из России и особенно из Китая помогают решить наиболее насущные вопросы, сильное увеличение доли таких капиталовложений только увеличивает риск зависимости. За последнее время стало очевидно, что сбои в экономике России и Китая немедленно сказываются и на Узбекистане.

Для малых и средних предприятий, вкладывающихся в узбекскую экономику, перспективы не менее, если не более мрачны. Деловой климат Узбекистана начал понемногу выправляться, но нововведения коснулись главным образом крупных инвесторов. В отчете Всемирного банка за 2016 год страна поднялась со 103-й до 87-й позиции в рейтинге, но она все еще сильно отстает от прочих евразийских государств. Для сравнения: Армения оказалась на 35-м месте, Казахстан — на 41-м, Россия — на 51-м, Азербайджан — на 63-м, а Киргизия — на 67-м.

Каримов говорил о поддержке предпринимателей и иностранных инвесторов, однако в конкретные действия его слова пока не воплотились. Для проведения существенных реформ придется избавиться от коррупции и повысить общую прозрачность, но такие меры могут подорвать неформальные договоренности, на которых держится узбекская политическая система. Вдобавок сам Каримов — плоть от плоти советской политической и экономической системы — попросту плохо разбирается в механизмах работы глобальных рынков. Да и за его обещаниями экономических реформ обычно ничего не стоит.

Дополнительные экономические проблемы создает Россия, где в качестве трудовых мигрантов находятся более 3 миллионов граждан Узбекистана (в действительности эта цифра может быть еще выше, поскольку не все мигранты в состоянии получить разрешение на работу законным образом). Российскую экономику лихорадит из-за низких цен на энергоносители и войны санкций, и возможностей трудоустройства для граждан Центральной Азии становится все меньше. По данным ЦБ РФ, объем денежных переводов из России за первые три квартала 2015 года упал более чем наполовину в сравнении с аналогичным периодом 2014 года. Так торможение российской экономики начинает постепенно сказываться и на Узбекистане. Это обстоятельство в сочетании со снижением цен на сырье доказывает, что государственное регулирование национальной экономики не в состоянии оградить Ташкент от проблем остального мира. А поскольку денежные переводы из-за границы даже по официальным данным составляют не менее 12% ВВП, экономические трудности за рубежом явно могут создать серьезные проблемы внутри страны.

Следует ли ожидать беспорядков?

Авторитарное правление И. Каримова не только препятствовало политической и экономической модернизации, но и обескровило гражданское общество, которое теперь фактически не в состоянии поддержать перемены. Оно не привыкло участвовать в управлении государством; население запугано. В то же время система образования и соцобеспечения не справляется с ростом населения. Разрыв между реальными нуждами и реальными возможностями государства заставляет сомневаться в том, что нынешний режим в состоянии обеспечить своим гражданам безопасность и возможности для участия в мировой экономике.

По мере роста бедности и недовольства социально-экономической ситуацией спецслужбы, скорее всего, должны будут все более тщательно отслеживать и подавлять любые независимые движения в стране — как политические, так и сугубо общественные. Ни граждане, ни религиозные сообщества Узбекистана не имеют возможности публично обсуждать происходящее или высказывать свое неодобрение. В такой ситуации неминуемо зреет подспудное недовольство правящим режимом, но определить градус этого недовольства затруднительно. Однако с большой долей вероятности социальный, политический или религиозный протест (а возможно, все они вместе взятые) прорвется наружу при первых же намеках на политические или экономические перемены.

Опасное соседство создает угрозу стабильности

Сложная ситуация в самом Узбекистане усугубляется непростой обстановкой в регионе. Узбекистан играет ключевую роль в делах Афганистана и останется вовлеченным в них даже после вывода оттуда американских войск. Оба государства — соседи; у Узбекистана есть коммерческие и политические связи с влиятельными фигурами по ту сторону границы и развитые силовые структуры, то есть роль Ташкента останется весьма значительной. Но взаимодействие не бывает односторонним: Узбекистану неминуемо придется иметь дело с дестабилизирующими факторами, в частности с наркоторговлей и радикальным экстремизмом, проникающими из-за афганской границы.

На Центральную Азию приходится приблизительно четверть всего мирового оборота героина. Героин и опиум из Афганистана поступают в Россию и Европу именно через Узбекистан. Слабость органов управления, всепроникающая коррупция, разветвленность сетей международных картелей и общая бедность населения говорят о том, что приток наркотиков в Узбекистан и через Узбекистан будет только увеличиваться. Внутри страны потребление наркотиков тоже растет.

Однако Ташкент больше тревожит не наркотрафик, а возвращение талибов и других экстремистских группировок, в том числе Исламского движения Узбекистана (ИДУ), действующего на севере Афганистана. В Узбекистане опасаются, что вывод западных войск из Афганистана может оказаться преждевременным. Самому Узбекистану радикальные группировки внутри Афганистана мало чем угрожают; то же ИДУ более 10 лет назад было вытеснено из Центральной Азии и переключилось на Афганистан с Пакистаном. Но связи ИДУ с самопровозглашенным Исламским государством Ирака и Леванта (ИГИЛ) (запрещенная в России организация) вызывают в Ташкенте беспокойство. В сентябре 2014 года эмир ИДУ Усман Гази объявил, что организация присягнула ИГИЛ. В августе 2015 года при до сих пор не выясненных обстоятельствах флаг ИГИЛ оказался вывешен на одном из ташкентских мостов. Эта история потрясла весь город; к тому же то и дело возникают слухи о появлении ИГИЛ на севере Афганистана.

В то же время, несмотря на опасения, вызванные нарастающим влиянием радикальных исламистских группировок внутри страны, вспышки религиозного насилия в Узбекистане в ближайшее время маловероятны. Правительство скорее склонно преувеличивать исламистскую угрозу, чтобы оправдать жесткое закручивание гаек и привлечь помощь со стороны для обеспечения безопасности. Впрочем, из-за закрытости режима невозможно предсказать, насколько серьезной окажется угроза экстремизма в будущем.

У тех, кто обеспокоен укреплением позиций экстремистов, особую тревогу вызывает участие граждан Узбекистана в сирийской войне. Однако утверждения отдельных аналитиков и правозащитных организаций, согласно которым на Ближнем Востоке действуют до 4 тысяч боевиков из Средней Азии, скорее всего, основаны на официальных данных, и цифра эта существенно завышена.

К тому же узбекские боевики редко попадают в Сирию из родной страны: наличие подобного коридора как раз могло бы стать серьезным поводом для беспокойства. Чаще всего к радикальному экстремизму граждане центральноазиатских стран приходят через Россию, где трудовые мигранты, на долгое время оторванные от семьи и привычных связей, сталкиваются с проявлениями агрессии и расизма и в итоге становятся более восприимчивыми к радикализму. Именно так получилось с одним узбекским имамом, который в 2012 году переехал на Дальний Восток, в Хабаровск. Впоследствии он перебрался в Сирию, воевал за ИГИЛ и был убит в начале 2016 года. Сейчас в России практически нет радикальных центральноазиатских группировок, интересующихся собственно Центральной Азией, но, поскольку в Узбекистане мало перспектив и рабочих мест, массовый отъезд за рубеж в поисках работы остается неизбежным и постепенно перерастает в угрозу безопасности.

Если Афганистан беспокоит Узбекистан как источник наркотиков и радикального экстремизма, то Россия порождает опасения совсем другого рода. События последнего времени — агрессия на Украине, военная операция в Сирии, стремительное ухудшение отношений с Западом (включая Турцию) — чреваты осложнениями для Узбекистана. Действия России подчеркивают непредсказуемость ее политики, что оправдывает давнюю тактику Ташкента — держаться подальше от придуманных Россией региональных экономических союзов и систем безопасности. Ответом Ташкента на украинский конфликт стала еще одна попытка диверсифицировать внешнюю политику. Ташкент настойчиво добивается укрепления связей с США и Китаем, а также другими государствами, в числе которых — Индия, Израиль, Южная Корея. И беспорядочные метания и агрессивные действия Москвы на международной арене усложняют для Узбекистана маневрирование между многочисленными партнерами.

Действия Москвы на Украине подтвердили стремление России контролировать внутреннюю политику соседних стран. Вероятность российского вмешательства в дела государств Центральной Азии обычно повышается в переходные периоды: соперничающие группировки внутри этих стран ищут поддержки за рубежом. В момент смены власти так может случиться и в Узбекистане. Непосредственное военное вмешательство России, как это произошло в Крыму, в Узбекистане маловероятно, поскольку этнических русских здесь не более 5% и нет общих границ. Но некоторые местные аналитики полагают, что именно Россия стоит за сепаратистскими настроениями в Каракалпакской автономной области. Считается, что Москва пытается заложить фундамент для дальнейшего давления на политическую жизнь Узбекистана, на случай если к власти в стране придут реформаторы или смена режима произойдет с невыгодным для Москвы результатом.

Растущее влияние Китая

Если Москва хочет сохранить свои позиции в Узбекистане, ей придется считаться с усилением Китая в регионе. Отношения между Ташкентом и Пекином быстро крепнут. Основным гарантом региональной безопасности Узбекистан считает ШОС (Шанхайскую организацию сотрудничества), где главную роль играет Китай, способный противодействовать стремлению Москвы полностью подчинить себе всю систему безопасности в регионе. В 2012 году Ташкент во второй раз вышел из Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). По имеющейся информации, его недовольство было вызвано желанием Москвы координировать внешнюю политику членов организации. В том же году Ташкент заключил соглашение о стратегическом партнерстве с Пекином.

Ташкент очень хочет дружить с Пекином. Торговый оборот между двумя странами, в первые десять лет государственной независимости Узбекистана не превышавший $136 млн в год, в начале 2000-х начал расти и за только за три квартала 2015 года достиг $3 млрд. Китайская программа «Один пояс — один путь» (ОПОП) вполне согласуется с ташкентской моделью государственного регулирования экономики.

Две страны объявили о начале нового этапа взаимоотношений; Китай пообещал вложиться в развитие железных и автомобильных дорог, туннелей и прочей транспортной инфраструктуры. Недавно появился проект высокоскоростной железной дороги, которая связала бы Урумчи — главный город Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР — со столицей Ирана Тегераном через Ташкент и Самарканд, с остановками в столицах Казахстана, Кыргызстана и Туркменистана.

Страны также подписали несколько соглашений об участии Китая в разведке и разработке месторождений природного газа и строительстве газопроводов, прежде всего газопровода Центральная Азия — Китай. Следующая стадия проекта — ввод в строй знаменитой линии D, призванной доставлять газ из Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана. Однако дела идут не так гладко. В 2012 году Ташкент пообещал, что к концу 2015 года экспорт газа в Китай достигнет 10 млрд кубометров. Но в апреле 2015 года китайские власти заявили, что никакого газа из Узбекистана вот уже несколько месяцев не поступает — и вообще непонятно, сколько узбекского газа Китай получил. Приостановлены и работы над линией D, — по всей вероятности, из-за снижения цен на газ и спроса в самом Китае, столкнувшемся с экономическими трудностями.

Однако невзирая на описанные сложности узбекские власти продолжают считать Китай своим наиболее перспективным партнером. Китай не ставит такого количества дополнительных условий, как США, где настаивают на демократических реформах, или Россия, которая требует, чтобы Узбекистан интенсивнее встраивался в региональные экономические структуры и возглавляемые ею организации по безопасности. Однако по мере роста китайских капиталовложений в Узбекистан растет и вероятность того, что КНР не ограничится экономикой и захочет, чтобы к нему прислушивались также в вопросах политики и безопасности.

Сложные взаимоотношения в регионе

Президент Каримов мечтает сделать Узбекистан самым влиятельным государством региона, но эта задача осложняется непростыми отношениями с соседями.

Лучше всего у Ташкента налажены связи с правительствами Туркменистана и Казахстана, хотя здесь не всегда все было благополучно. Туркмения с Узбекистаном обеспечивают друг другу транзитные пути на восток и на запад: от их сотрудничества зависит не только существующий газопровод Центральная Азия — Китай, но и реализация амбициозных планов Ташкента в далекой перспективе выйти напрямую в порты Персидского залива через Туркмению и Иран. Казахстан и Узбекистан давно оспаривают друг у друга статус лидера всей Центральной Азии: богатый энергоресурсами Казахстан может похвастаться более мощной экономикой, тогда как густонаселенный Узбекистан обладает более развитой армией и системой безопасности. Но и эти два государства, по сути, взаимозависимы. Казахстан — главный торговый партнер Узбекистана в регионе, а Узбекистан — серьезный и хорошо работающий буфер между Казахстаном и очагами нестабильности на юге. Время от времени между тремя государствами случаются разногласия, однако в целом отношения Узбекистана с Таджикистаном и Казахстаном можно охарактеризовать как сбалансированные и гибкие; впрочем, напряженность на афгано-туркменской границе начинает вызывать у Ташкента все большую озабоченность.

У Узбекистана с Таджикистаном более сложная история взаимоотношений. В раннесоветские времена преимущественно таджикоговорящие Самарканд и Бухара оказались включены в состав Узбекской, а не Таджикской ССР. Националистически настроенная таджикская верхушка до сих пор недовольна этим решением, хотя вряд ли тут что-нибудь можно изменить. Кроме того, Узбекистан в 1990-е вмешался в ход гражданской войны в Таджикистане — именно его усилиями к власти был приведен нынешний президент, Эмомали Рахмон. Впрочем, говорят, что теперь Рахмон с Каримовым не переносят друг друга. Двусторонние связи дополнительно осложняет ущемление в Таджикистане прав этнических узбеков. Это крупнейшее национальное меньшинство в республике — до 14% населения страны — однако они лишены возможности полноправно участвовать в государственном управлении и политике, а в системе образования их интересы не учитываются. Новые сложности грозит принести и строительство в Таджикистане Рогунской ГЭС. Ташкент опасается, что после ее запуска Узбекистан и прочие страны, расположенные ниже по течению реки, окажутся отрезаны от водоснабжения, необходимого для поддержания их экономик, в значительной степени зависящих от сельского хозяйства.

Режим Каримова видит в Таджикистане источник нестабильности, особенно в последние годы, когда Э. Рахмон стал сосредотачивать власть в своих руках. Чем дальше, тем больше в Таджикистане появляются признаки распада государства. Неспокойна обстановка и в Киргизии, где за последние 25 лет ситуация уже несколько раз серьезно дестабилизировалась. Политический и общественный кризис привел к свержению двух президентов и преследованию этнических узбеков в киргизской части Ферганской долины. Беспорядки, постоянно сотрясающие единственную демократию в регионе, создают напряженность в отношениях с авторитарным Узбекистаном и дополнительно укрепляют И. Каримова в его неприятии любых движений в сторону демократизации.

Кыргызстан с Узбекистаном не сумели урегулировать пограничные споры вокруг Ферганской долины, и это существенно осложняет их отношения. Наиболее болезненные вопросы — кыргызские земли, окруженные территорией Узбекистана, и узбекские анклавы, врезанные в Кыргызстан, когда межреспубликанские границы не имели большого значения. Теперь эти районы лишены прямого доступа к своим странам, что вредит экономике и не дает местным жителям поддерживать деловые и политические связи с собственным государством. Статус этих анклавов — взрывоопасная проблема, у которой нет легких решений. Она уже не раз приводила к этническим конфликтам и перестрелкам между пограничными отрядами; по всей вероятности, в ближайшее время ситуация не изменится.

Ташкент несколько раз пробовал демонстрировать силу, устраивая более слабым соседям экономические блокады, приостанавливая поставки газа и периодически закрывая границы с Кыргызстаном и Таджикистаном, когда ситуация там особенно обострялась. Напряженные отношения между соседями — не новость, они уже давно мешают экономическому развитию всего региона и ставят его стабильность под грозу.

При этом ни одна существенная проблема Центральной Азии не может быть решена без участия такой стратегически центрально расположенной и политически весомой страны, как Узбекистан. Актуальные вопросы на повестке дня: необходимость срочно перезапустить экономическое сотрудничество, чтобы сократить масштабы нищеты, наладить в регионе надежную транспортную сеть, предоставить больше возможностей трудоустройства растущему населению, решить споры вокруг водных ресурсов и общих границ и помешать проникновению радикальных экстремистов. Без участия Узбекистана тут не обойтись, и президент Каримов с его воинственным стремлением подмять все под себя только затрудняет кооперацию в регионе.

Каким будет новое правление?

Неясно, есть ли у И. Каримова еще возможности (и время), чтобы справиться с геополитическими и экономическими вызовами, с которыми столкнулась его страна. В сущности, президент Каримов добился своей цели: он сделал Узбекистан суверенным, независимым от России государством, одним из двух наиболее влиятельных в центральноазиатском регионе. На протяжении 25 лет Каримову удавалось поддерживать стабильность, однако его методы управления обошлись республике очень дорого: пострадало гражданское общество, долгосрочные экономические перспективы выглядят плачевно.

Будущий президент Узбекистана унаследует все перечисленные проблемы, но у него уже не будет такого авторитета, как у отца нации Каримова. Весьма вероятно, что преемнику нынешнего руководителя придется прибегнуть к националистической риторике в надежде получить внутреннюю поддержку и повысить свою легитимность в глазах народа. Следующий глава Узбекистана может начать заигрывать с правой, популистской идеологией — как недавно произошло в Китае, Польше, России, Турции и даже США, — и это вызывает изрядное беспокойство, поскольку равновесие между различными региональными группировками Узбекистана довольно хрупкое, а этнический состав страны неоднороден, более 20% населения составляют различные меньшинства.

Политический инструментарий, которым пользовался И. Каримов, чтобы удерживаться у власти на протяжении четверти века, стремительно устаревает и теряет свою эффективность. Главный вопрос: хватит ли у нового президента авторитета, умений и времени, чтобы восстановить равновесие между противодействующими силами и фракциями в регионе и заняться накопившимися проблемами экономики, общества и обеспечения безопасности.