CentralAsia (CA) - Московский корреспондент The New Yorker Джошуа Яффа старается сохранить объективность, рассказывая о вакцинной гонке и сравнивая ее с горнолыжным слаломом. Также автор подробно останавливается на попытках западных конкурентов очернить «Спутник V» и объясняет, почему принял решение привиться от covid-19 российским препаратом.

Однажды утром в августе минувшего года Владимир Путин, находившийся в изоляции в своей президентской резиденции в подмосковном лесу, провел видеоконференцию с членами своего кабинета. На большом экране перед рабочим столом Путина было множество лиц министров, выражавших одновременно строгость и почтительность. Это была кремлевская версия конференц-звонка в Zoom. Эту видеоконференцию транслировали по национальному телевидению, и от нее веяло неестественностью, характерной для реалити-ТВ. Формально это совещание было посвящено вопросам подготовки правительства к началу учебного года, однако главная новость прозвучала во вступительном слове Путина, который сообщил, что Россия зарегистрировала «Спутник V» — первую российскую вакцину от covid-19. Эта вакцина, заявил Путин, «работает достаточно эффективно, формирует устойчивый иммунитет и прошла все необходимые проверки».

На самом деле к тому моменту российские ученые еще не успели опубликовать данные по результатам клинических исследований первой и второй фаз, в ходе которых проверяется безопасность вакцины и ее эффективность на ограниченном числе добровольцев, и еще не приступили к клиническим испытаниям третьей фазы, когда вакцина тестируется на гораздо большем числе добровольцев, а контрольная группа получает плацебо. Тем не менее, «Спутник V» уже начал прокладывать себе путь в российском обществе. Во время той видеоконференции Путин упомянул, что инъекцию этой вакцины сделала себе одна из его дочерей. По его словам, после инъекции у нее ненадолго поднялась небольшая температура, но спустя пару дней все прошло. «Она хорошо себя чувствует», — добавил он. Один влиятельный деятель культуры, сделавший эту прививку в августе, сказал мне, что он «услышал о ней от людей, которые внимательно следят за здоровьем и соблюдают осторожность». «Это было немного рискованно, но учитывая то, как развивалась пандемия, я решил, что нужно попробовать», — продолжил он.

Название российской вакцине придумал Кирилл Дмитриев, директор Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) — суверенного фонда, который выступил в качестве главного лоббиста и спонсора этой вакцины. Рассказывая о «Спутнике V», Дмитриев не постеснялся упомянуть об истории соперничества двух сверхдержав, на которое намекает название этой вакцины («V» означает «вакцина».) Как он сказал в интервью CNN в конце июля, упомянув о первом в мире спутнике, запущенном Советским Союзом в 1957 году, «американцы были удивлены, когда они услышали сигналы спутника. То же самое с этой вакциной. Россия будет в этом первой». Российские чиновники, включая министра здравоохранения Михаила Мурашко, назвали «Спутник V» «первой вакциной от новой коронавирусной инфекции». Ведущий новостей на телеканале «Россия 1» объявил: «Как и 60 с лишним лет назад в заголовках по всему миру вновь появилось русское слово „Спутник‟». По словам ведущего, появление российской вакцины стало «поворотным моментом в борьбе с пандемией». Путин похвалил ученых, которые создали эту вакцину: «Мы должны быть благодарны тем, кто сделал этот первый шаг, очень важный шаг для нашей страны, вообще для всего мира».

«Спутник V» был разработан Институтом имени Гамалеи в Москве. До начала пандемии об этом институте мало кто знал. Ученые этого института создали вакцины против вируса Эбола и MERS (ближневосточного респираторного синдрома, похожего на covid-19, который появился в Саудовской Аравии в 2012 году), но ни та, ни другая вакцина так не использовались и не были одобрены для применения за пределами России. Учитывая крайне скудную информацию о «Спутнике V», находившуюся в открытом доступе, возникал вопрос: была ли эта вакцина настоящим научным прорывом, или же она представляла собой сомнительный результат скомканного процесса разработки?

В прошлом для того, чтобы вывести новую вакцину на рынок, требовалось несколько лет, а порой даже десятилетий. Аттенюированные вакцины, такие как вакцины против кори, паротита и краснухи, производятся на основе живых возбудителей, которые ослаблены до такой степени, что перестают быть опасными. Инактивированные вакцины (большинство вакцин против гриппа) производятся на основе убитых возбудителей. Создание таких вакцин — это сложный процесс, подразумевающий множество проб и ошибок. Исследования в области мРНК-вакцин — в отличие от традиционных вакцин в них используется лишь кусочек генетического кода вируса — начались только в 1990-х годах. Хотя до минувшего года эффективность мРНК-технологии была недоказанной, сама по себе она предельно проста и сродни написанию компьютерной программы. Фармацевтическая компания Moderna, основанная в 2010 году и специализирующаяся на мРНК-технологиях, создала свой прототип вакцины за одни выходные в январе 2020 года. В середине марта фармацевтический гигант Pfizer, работающий вместе с немецкой компанией BioNTech, представил 20 вакцин-кандидатов, хотя к началу апреля их число сократилось до четырех.

«Спутник V» — как и некоторые другие вакцины против covid-19, такие как вакцина, разработанная совместно компанией AstraZeneca и Оксфордским университетом, вакцина китайской компании CanSino Biologics, а также вакцина американской компании Johnson & Johnson, — это векторная вакцина. Этот тип вакцин является существенно более новым по сравнению с аттенюированными и инактивированными вакцинами, однако он все же появился раньше мРНК-вакцин. В 1990-х годах ученые начали изучать возможность использовать деактивированные вирусы в качестве «векторов» или проводников, которые доставляют генетический материал в клетки человеческого организма. Первые эксперименты с векторами были посвящены изучению способов лечения гемофилии и кистозного фиброза, а также некоторых других генетических заболеваний. Но скоро фармацевтические компании и научные центры по всему миру начали изучать возможности применения этой технологии для создания вакцин. Как объяснил Константин Чумаков, российско-американский вирусолог, который является советником Всемирной организации здравоохранения и членом международной коалиции ученых Global Virus Network, отслеживающей распространение патогенных вирусов, вектор — это «троянский конь, который может доставить в организм все, что вам нужно».

В тот момент, когда в России был зарегистрирован «Спутник V», компании Moderna и Pfizer еще были еще очень далеки от того, чтобы объявить о результатах своих клинических испытаний третьей фазы и подать документы на регистрацию в Управление по контролю за продуктами и лекарствами. То есть от возможности начать масштабную кампанию по вакцинации населения их отделяло несколько месяцев. Эксперты выразили обеспокоенность тем, как быстро российская вакцина получила разрешение на широкое применение. Энтони Фаучи (Anthony Fauci), директор Национального института аллергических и инфекционных заболеваний, сказал в интервью ABC News: «Надеюсь, русские действительно однозначно доказали, что эта вакцина безопасна и эффективна. Но я всерьез сомневаюсь, что они это сделали».

Ученые по всему миру говорили о духе беспрецедентного сотрудничества, однако не замечать подводное течение острой международной конкуренции было попросту невозможно. Пока Путин расхваливал «Спутник V», президент Соединенных Штатов Дональд Трамп пообещал, что у американцев вакцина будет уже осенью. Положение Китая как заслуживающей доверия глобальной державы, казалось, зависело от той помощи, которую он мог оказать миру в борьбе с пандемией, начавшейся внутри его границ. Между тем Соединенное Королевство и Евросоюз, ожидавшие заключения окончательного соглашения по Брекситу, выбрали разные стратегии вакцинации. «К сожалению, процесс разработки вакцин был политизирован повсюду, а не только в России, — сказал мне Чумаков. — Все хотят быть первыми».

***

Национальный исследовательский центр эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи был создан еще в 19 веке. Поначалу он представлял собой частный химико-микроскопический и бактериологический кабинет, но после большевистской революции он перешел под контроль государства. Он назван в честь Николая Гамалеи, врача, который был учеником Луи Пастера и возглавил кампанию советского правительства по вакцинации населения от оспы. С улицы этот институт выглядит как любое другое административное здание в Москве — кирпичная стена по периметру и ничем не примечательная стальная дверь, за которой находятся несколько невзрачных двух- и трехэтажных зданий. Ряд мемориальных табличек с именами известных российских ученых на фасаде главного здания служит единственным указанием на то, что происходит внутри.

Когда я пришел туда в декабре, я обнаружил там мир, о существовании которого я уже практически успел забыть. Люди ходили из одного кабинета в другой, останавливаясь, чтобы немного поговорить. Практически ни на ком не было масок. Весной, когда пандемия обрушилась на Россию, ученые этого института разработали свою вакцину-кандидата и начали испытывать ее на себе. К тому моменту, когда я оказался в этом институте, большинство его сотрудников (их около 1 тысячи 200 человек) уже были вакцинированы.

Команду, разработавшую вакцину «Спутник V», возглавлял Денис Логунов — 42-летний микробиолог с бородкой, плечами игрока, стоящего в обороне, и манерами ученого, который предпочитает заниматься экспериментами, а не хвастаться их результатами. Мы с ним направились через заснеженную территорию кампуса к его лаборатории, где он руководил процессом создания вакцин от вируса Эбола и MERS, а также вакцины «Спутник V». Там мы надели лабораторные халаты и бахилы. Табличка на двери предупреждала: «Внимание! Биологическая опасность!»

В 2014 году после вспышки лихорадки Эбола в Западной Африке Логунов вместе с другими учеными института Гамалеи занялся разработкой векторной вакцины с использованием модифицированного штамма аденовируса человека, который вызывает обычную простуду. В том году Чумаков, вирусолог из Global Virus Network, посетил Логунова и его команду и остался под большим впечатлением. «У меня нет вопросов к их профессиональным качествам и способностям, — сказал он мне. — Они однозначно не хуже любых других ученых, работающих в области создания вакцин». Летом 2017 года ученые института Гамалеи отправили 2 тысячи доз своей вакцины в Гвинею для проведения клинических испытаний третьей фазы. К тому моменту эпидемия в этой стране уже практически сошла на нет, поэтому проанализировать эффективность российской вакцины в клинических условиях, как было запланировано, оказалось невозможно. Тем не менее, Путин заявил, что вакцина института Гамалеи «оказалась самой эффективной в мире». (Она была зарегистрирована в России, однако ей только предстояло получить разрешения от международных регуляторов. Вакцина от лихорадки Эбола, разработанная компанией Merck, получила одобрение ВОЗ в 2019 году, а вакцина компании Johnson & Johnson получила одобрение в Евросоюзе в июле прошлого года.) В 2018 году Институт Гамалеи разработал вакцину от MERS, но вспышка этого заболевания тоже к тому моменту угасла, поэтому прототип этой вакцины не прошел клинические испытания третьей фазы и не попал в публикации в иностранных научных журналах. Как сказал Илья Ясный, глава экспертного отдела инвестиционного фонда Inbio Ventures, комментируя эти две потенциально эффективные вакцины института, «нам приходится верить им на слово».

Я побеседовал с Александром Гинцбургом, который возглавляет институт Гамалеи с 1997 года. Мы встретились в его кабинете, обитом деревом, и он тоже рассказал мне об успехе вакцин от лихорадки Эбола и MERS. 69-летний Гинцбург — в очках и с улыбкой херувима — излучал по-настоящему отеческую гордость за ту работу, которая ведется в его институте. По его словам, эффективность вакцины от лихорадки Эбола составляет более 90 процентов. Когда я спросил его, откуда он это знает, он ответил, что эффективность вакцины можно оценивать, не только собирая эпидемиологические данные, но и по наличию антител. Однако это не всегда работает: некоторые прототипы вакцин, включая одну вакцину от ВИЧ, заставляли организм вырабатывать антитела, которые, однако, не защищали от инфекции.

Логунов рассказал, что он прочитал о новом вирусе в Китае еще в конце 2019 года. В середине февраля 2020 года он принял участие в двухдневном форуме ВОЗ по covid-19 в Женеве, и только тогда он осознал масштабы кризиса. «Именно тогда я понял, что мир не справится с этой угрозой», — сказал он. Поскольку ученые института Гамалеи уже работали с аденовирусными векторами, это позволило им быстро взяться за дело. Логунов, который работал примерно с 60 учеными института над вакциной от covid-19, сказал мне: «Вопрос о том, какой подход выбрать, перед нами не стоял». Комментируя преимущества аденовирусного вектора, он выразился следующим образом: «Я бы сравнил его с ракетой. Эта пусковая установка способна отправлять спутники, оборудование, людей, то есть любой груз, который вы в нее поместите». Логунов отверг предположение о том, что тот векторный метод, который использовала его команда, был новаторским, поместив свою лабораторию и «Спутник V» в рамки глобальной научной работы. «Это история не о каком-то великом прорыве, а скорее о возможности предложить быстрое решения на фоне набирающей обороты пандемии», — сказал он.

В институте Гамалеи я также посетил лабораторию Владимира Гущина, который руководил процессом секвенирования генетического кода нового коронавируса. Китайские ученые опубликовали результаты секвенирования генома SARS-CoV-2 в январе 2020 года, но исследователям Института Гамалеи нужен был собственный живой штамм, чтобы создать модель этого патогенного организма для их экспериментов. Гущин рассказал, как в марте в течение нескольких дней он вместе с коллегами искал пригодный образец этого вируса. Им по несколько раз за день приходилось ездить в госпиталь в Коммунарке, куда попадали пациенты с covid-19, — в основном те, кто заразился им в Европе. Тот штамм, который они в конце концов использовали для тестирования «Спутника V», был получен от россиянина, побывавшего в Риме 15 марта. Он уже был болен, когда самолет с ним на борту приземлился в московском аэропорту «Шереметьево», и его быстро доставили в Коммунарку на лечение. Гущин и его команда получили мазок этого пациента 17 марта.

Когда мы были в лаборатории Гущина, он показал мне секвенсор ДНК, который использовался для обработки первого образца, — это была пластиковая коробка размером примерно с лазерный принтер. «Мы понимали, что это очень ценный материал, — сказал мне Гущин, — и что мы еще очень многого не знаем — как культивировать этот вирус, какова его продолжительность жизни, какова вероятность заразиться им, если с ним работать».

Главная проблема в использовании аденовирусного вектора заключается в том, что у пациента уже может иметься — или возникнуть после первой инъекции двухфазной вакцины — иммунитет к самому вектору. Если организм пациента распознает вектор как чужеродный объект, который необходимо уничтожить, он уничтожит и генетический груз, находящийся внутри вектора, что сделает вакцину гораздо менее эффективной. Производители вакцин нашли способы решить эту проблему в процессе разработки вакцины от covid-19. Компания Johnson & Johnson используется аденовирус-26 — редкий вирус простуды, на который большинство пациентов не дают острую реакцию иммунитета. В вакцине Оксфордского университета и компании AstraZeneca используется аденовирус, который поражает шимпанзе, то есть у людей нет к нему иммунитета.

Ученые в институте Гамалеи решили использовать два разных вектора, как они уже делали с вакцинами от лихорадки Эбола и MERS. В первой дозе вакцины в качестве вектора используется аденовирус-26, а во второй дозе — которая должна помочь выработать долгосрочный иммунитет путем активации Т-клеток, — используется аденовирус-5 (более распространенный штамм). Директор Международного института вакцинации Джером Ким (Jerome Kim) объяснил мне, что такой двухвекторный подход, называемый учеными «гетерологический прайм-буст», имеет под собой весьма убедительное основание. «Это способ запутать иммунную систему таким образом, чтобы она сосредоточилась на белке covid-19», — объяснил он. Однако, добавил он, «нам необходимо увидеть данные, прежде чем мы сможем сказать, готова ли эта конкретная вакцина к массовому применению». Чумаков высказал сходное мнение, отметив, что, пока не будет доказана долгосрочная эффективность различных векторов, аргументы за и против каждого из подходов останутся «исключительно теоретическими и, таким образом, в равной степени обоснованными или надуманными».

В процессе создания своей вакцины ученые института Гамалеи использовали определенный фермент для того, чтобы связать ДНК вектора и ген, который кодирует шиповидный белок SARS-CoV-2. Менее чем через две недели — еще до того, как в Москве был введен режим локдауна, — прототип вакцины уже был готов. Логунов показал мне виварий своей лаборатории — небольшую комнату с несколькими десятками пластиковых клеток для мышей. В марте ученые ввели прототип вакцины мышам и стали проверять их кровь на наличие иммунной реакции. После мышей были хомяки и морские свинки, после которых настала очередь макак и игрунок. У всех этих животных были обнаружены высокие титры антител, и получившие вакцину животные не заболели.

В апреле Логунов и несколько его коллег из лаборатории ввели вакцину себе. «Если вы занимаетесь подобными исследованиями, вы фактически попадаете в красную зону, — сказал он. — Вам просто нужно защитить себя». Он продолжил: «Было очень волнительно, потому что мы получили шанс протестировать эту технологию, посмотреть, как она работает в бою». Когда я беседовал с Гинцбургом, он рассказал мне, что он сделал прививку не только себе и многим своим подчиненным, но и своей супруге, дочери и внучке. Я спросил его, не кажется ли ему, что он сильно рисковал. «Без этого воодушевления невозможно работать, невозможно творить, — ответил он. — У ученого всегда должно быть стремление учиться, открывать новое».

***

В ходе видеоконференции 20 апреля Путин сказал членам кабинета, что ему «хотелось бы сегодня услышать, как продвигается работа по созданию противовирусной вакцины», хотя он посчитал нужным добавить, что он понимает, «какая колоссальная ответственность за результат лежит на разработчиках». Гинцбург был одним из нескольких ученых, принимавших участие в этом видеосовещании, и он сообщил Путину о том, что созданная в его институте вакцина уже прошла первый раунд испытаний на животных и вызвала у них образование антител, необходимых «для защиты против довольно высоких доз covid-19». Путин был впечатлен: «То, что вы мне рассказали, очень важно и очень интересно».

Глава РФПИ Дмитриев рассказал мне, что он вместе с коллегами изучил 20 вакцин-кандидатов, созданных различными российскими исследовательскими организациями, включая несколько крупных государственных лабораторий. «Почему мы выбрали вакцину института Гамалеи?— продолжил он. — Самая безопасная вакцина, вакцина, которую изучают уже несколько десятилетий, — это вакцина на основе аденовируса человека». На самом деле, хотя вирусные векторы стали объектом бесчисленного количества исследований и научных работ, только одна вакцина на основе аденовирусного вектора — первая инъекция в схеме лечение от лихорадки Эбола, разработанной компанией Johnson & Johnson — широко применялась для вакцинации населения до того, как Россия зарегистрировала «Спутник V».

Осенью прошлого года вакцина, разработанная совместно Оксфордским университетом и компанией AstraZeneca, столкнулась с целым рядом проблем в процессе испытаний и массового производства. Ученые приостановили клинические испытания третьей фазы после того, как один их участник заболел, однако они не уведомили об этом Управление по контролю за продуктами и лекарствами должным образом. В результате испытания в Америке были отложены на шесть с половиной недель. В октябре издание Times of London опубликовало статью, где рассказывалось о российской кампании по распространению дезинформации, которая якобы должна была «подорвать доверие и внушить страх перед вакциной от коронавируса Оксфордского университета». В этой статье упоминались комментарии Дмитриева, который назвал ее «обезьяньей вакциной», а также один репортаж на российском телевидении, где было сказано, что эта вакцина может превратить людей в обезьян. Министр иностранных дел Соединенного Королевства Доминик Рааб (Dominic Raab) публично пожаловался на формулировки Дмитриева, и с тех пор Дмитриев больше не пользуется этой фразой. Когда я разговаривал с ним в декабре, он отверг предположение о том, что он мог руководствоваться соображениями геополитического соперничества. «Мы не претендуем на то, чтобы стать главной вакциной в мире, мы скорее хотим стать частью портфолио вакцин», — объяснил он. Однако он все равно не смог удержаться, чтобы не подколоть своих конкурентов. «В целом пока нет долгосрочных исследований ни мРНК-вакцин, ни обезьяньих», — сказал он.

Дмитриев — банкир с обширными связями. В 1990-х годах он учился в Стэнфорде и Гарварде, затем работал в McKinsey и Goldman Sachs, а затем начал строить карьеру финансиста в России. Его супруга Наталья Попова является заместителем директора негосударственного института развития «Иннопрактика», который связан с 1,5-миллиардным проектом по строительству центра инновационных технологий на базе Московского государственного университета. Этот институт возглавляет Екатерина Тихонова, которая, по слухам, является дочерью Путина. В начале 2000-х годов Попова и Тихонова вместе учились в университете. (По мнению большинства обозревателей, когда Путин говорил о дочери, которая вакцинировалась «Спутником V», он имел в виду именно Тихонову.) В репортаже, который показали на одном российском государственном телеканале в августе, Попова осматривала лабораторию Логунова в институте Гамалеи. Именно она брала интервью у Дмитриева по видеосвязи, забыв упомянуть о том, что они женаты. «До сих пор непонятно, откуда взялся коронавирус, но Россия может стать тем местом, где его победят», — заявила она.

Комментируя то, как он выбирал название для вакцины, Дмитриев сказал: «Мы просто хотели выбрать такое русское слово, которое весь мир уже знает». Гинцбург признал, что название для вакцины было выбрано с учетом «конкуренции на международной арене». Но он добавил, что «даже если для широкого населения оно несет какой-то смысл, это совершенно неважно с точки зрения научных целей».

Логунов настаивает, что отступить от традиционных процедур их заставила не политика, а чрезвычайные обстоятельства в условиях глобальной пандемии. «Если у нас есть нечто, что доказанно безопасно и что может спасти человеческую жизнь, не попытаться сделать это попросту неэтично», — объяснил он. Другие не были в этом настолько уверены. Светлана Завидова, глава торговой группы, которая представляет международные фармацевтические компании, работающие в России, сказала мне: «Как и в слаломе вам необходимо пройти через определенные ворота, находящиеся на вашем пути. Мы же решили скатиться прямиком вниз, чтобы сэкономить время. Мы срезали все повороты и потребовали: „А теперь давайте нам нашу медаль‟». Ясный из Inbio Ventures отметил: «У меня нет претензий к сотрудникам института Гамалеи, у меня претензии скорее к политикам, чиновникам и прессе. Все было бы хорошо, если бы не вся эта шумиха и отсутствие прозрачности».

Джуди Твигг (Judy Twigg), эксперт в области глобального здравоохранения из Университета Содружества Виргинии (Virginia Commonwealth University), согласна с этим. «Россия оказала себе медвежью услугу, зарегистрировав „Спутник V‟ до получения данных клинических испытаний третьей фазы», — сказала она. Учитывая репутацию России как страны, склонной к манипуляциям и умышленным искажениям, любая российская вакцина была обречена на то, чтобы столкнуться с повышенным скептицизмом. За последние несколько лет Россию обвиняли в реализации масштабной допинговой программы в ходе Олимпийских игр и в отравлении врагов режима, таких как бывший двойной агент Сергей Скрипаль и лидер оппозиции Алексей Навальный, запрещенными веществами нервно-паралитического действия. По словам Дмитриева, то недоверие, которым была встречена вакцина, не расстроило и даже не удивило его. «Неважно, что делает Россия, ее будут критиковать, такова реальность», — сказал он. В репортаже, который показали в программе The Daily Show в сентябре, рассказчик с преувеличенным российским акцентом спросил аудиторию: «Вы боитесь, что covid-19 убьет вас раньше, чем у Путина появится такой шанс? Тогда попробуйте новую вакцину матушки-России от covid-19». Он продолжил: «Она гарантированно безопасна и эффективна. Как мы об этом узнали? Потому что ее испытали на медведе — и это сделал ученый, который тоже медведь».

***

В начале сентября Логунов и его коллеги опубликовали результаты клинических испытаний первой и второй фазы в журнале The Lancet. В тех испытаниях приняли участие всего 76 человек — примерно столько же добровольцев принимали участие в аналогичных испытаниях вакцины компании Pfizer, но это существенно меньше числа добровольцев в испытаниях вакцины Moderna (несколько сотен) и вакцины Оксфордского университета и AstraZeneca (более тысячи человек). У всех участников было обнаружено достаточно большое количество антител и Т-клеток, никто из них не заболел, и ни у кого не было зафиксировано тяжелых побочных эффектов. Авторы написали, что вакцина «безопасна, хорошо переносится и вызывает сильную гуморальную и клеточную иммунную реакцию».

Спустя три дня было опубликовано открытое письмо, которое с тех пор подписали почти 40 ученых в основном из западных исследовательских центров и в котором они указывали на ряд несоответствий в данных. Что важнее всего, уровень антител у участников испытаний выглядел до странного одинаковым. «На основании простых вероятностных оценок наличие стольких совпадений в данных по разным экспериментам выглядит чрезвычайно неправдоподобным», — говорилось в том письме. Один из тех, кто подписал то письмо, молекулярный биолог Северо-Западного университета Константин Андреев сказал мне: «Мы не говорили, хорошая эта вакцина или плохая, безопасная или нет. Наши возражения были направлены не против самой вакцины, а против того, как ученые проводили свои исследования. Эти исследования в лучшем случае проводились небрежно, в худшем — их результаты были подделаны». Те, кто подписал это открытое письмо, потребовали предоставить им первичные данные клинических испытаний, чтобы у них была возможность самостоятельно сделать выводы.

Логунов и его соавторы ответили в журнале The Lancet, что любые повторяющиеся цифры — это результат простого совпадения, небольшого числа добровольцев, а также особенностей работы лабораторных инструментов. Они отказались предоставить первичные данные. Логунов рассказал мне, что предоставление такой информации кому-либо, кто ее запрашивает, — это отвлекающий фактор и нарушение норм и практик современного процесса фармацевтических разработок. «На Земле живет 7 миллиардов человек, и предоставлять данные каждому, кто этого захочет, попросту невозможно, — объяснил он. — Никто так не работает».

У иммунологов института Гамалеи нашлись защитники на Западе. Наор Бар-Зеев (Naor Bar-Zeev), эпидемиолог-инфекционист из Международного центра оценки вакцин Университета Джонса Хопкинса, ставший одним из рецензентов первой публикации российских ученых в журнале Lancet, поддержал авторов этой работы, отметив, что она была написана «вдумчиво и с вниманием к деталям». Объяснения ученых из института Гамалеи его убедили. По его словам, если вы ставите перед собой цель найти несоответствия и подозрительные моменты, вы их обязательно найдете. «Они обвинили институт Гамалеи в выборочной демонстрации определенных результатов, однако, выборочно акцентируя внимание на предполагаемых сходствах в данных, они, в сущности, сделали то же самое». Когда я беседовал с учеными в России и на Западе, у меня складывалось впечатление, что мало кто из них сомневался в эффективности «Спутника V», — их опасения касались политики и самого процесса регистрации. «Я не вижу никаких оснований для того, чтобы умалять качество работы ученых, — сказала Твигг. — Но, учитывая особенности системы, внутри которой работают эти ученые и как эта система показывала себя прежде, неудивительно и вполне объяснимо, что люди отреагировали на эту вакцину с подозрением».

К концу августа начались клинические испытания вакцины «Спутник V» третьей фазы. Ученые планировали вакцинировать ей 30 тысяч добровольцев, а еще 10 тысяч должны были получить плацебо. Минувшей осенью я отправился в городскую поликлинику номер 2, расположенную на юге Москвы, которая стала одной из площадок для проведения этих клинических испытаний. В период первой волны пандемии в этой поликлинике круглосуточно работал кабинет КТ, где пациентам обследовали легкие. Несколько врачей и медсестер постоянно контактировали с больными, но все они выжили. Меня встретила главный врач поликлиники Наталья Шиндряева. «На наших глазах творится история, и, что еще важнее, мы принимаем в этом непосредственное участие», — сказала она. Мы заглянули в процедурный кабинет, где пациентам делали инъекции вакцины. Медсестра открыла гигантский холодильник. В нем стояли сотни стеклянных ампул вакцины «Спутник V» — на первых дозах были синие крышечки, а на вторых, которые необходимо делать спустя 21 день после первой инъекции, — красные. Участник клинических испытаний зашел в кабинет и закатал рукав. Я спросил его, почему он решил принять участие в испытаниях. «Я устал, и я хочу, чтобы это поскорее закончилось», — ответил он, подергав маску на своем лице. Я понял, что он имеет в виду. На самом деле в тот момент я даже испытал некоторую зависть.

9 ноября компания Pfizer объявила о том, что промежуточные данные по клиническим испытаниям третьей фазы показали, что эффективность ее вакцины превышает отметку в 90 процентов. Спустя два дня институт Гамалеи выпустил пресс-релиз, указав в нем, что эффективность его вакцины составляет 92 процента. Затем, 16 ноября, компания Moderna сообщила, что эффективность ее вакцины составляет почти 95 процентов. Прошла еще неделя, и институт Гамалеи скорректировал промежуточные данные по своим испытаниям: на самом деле эффективность «Спутника V» составляет 95 процентов. Как в декабре сказал мне Василий Власов, известный эпидемиолог и профессор Высшей школы экономики в Москве, «кажется, мы попросту обязаны сделать так, чтобы эта версия „Спутника‟ достигла космоса».

Казалось, Логунова обидело и привело в замешательство, когда я предположил, что на выбор времени для публикации результатов клинических испытаний оказали влияния некие политические силы. «То, на что вы намекаете, похоже на плохую шутку, — сказал он. — Этого не может быть». Он объяснил, что, подобно компаниям Pfizer и Moderna, институт Гамалеи публиковал результаты своих испытаний в соответствии с требованиями протокола проведения клинических испытаний, который требует публиковать данные тогда, когда число заболевших участников достигает определенных отметок. Мало кто подвергал сомнению фактические данные: «Спутник V» защищал от коронавируса так же хорошо, как и его конкуренты. Ученые института Гамалеи передали результаты своих исследований в научный журнал для критического обзора. Скоро этот журнал их опубликует. Гущин из генетической лаборатории института Гамалеи так прокомментировал сомнения: «Очень печально это видеть. Как будто мы все — всего лишь горстка сумасшедших российских ученых, которые просто разлили нечто по ампулам и заявили: „Теперь идите и делайте уколы‟».

В середине декабря на основании данных, полученных в ходе обследования около 23 тысяч участников клинических испытаний третьей фазы, институт Гамалеи опубликовал окончательные данные по эффективности своей вакцины: 91,4 процента. «Я не жду, что все немедленно меня полюбят и поверят в мой продукт, — сказал Логунов. — Не нужно мне верить. Просто посмотрите на эти цифры — на результаты серологических исследований тех, кто получил вакцину, на титры антител, на уровень заболеваемости среди них». Почти 500 участников клинических испытаний третьей фазы поделились этой информацией в сети в рамках того, что они сами окрестили «народным» исследовательским проектом, который должен был послужить независимым источником информации о ходе испытаний института. Ни один из добровольцев не пожаловался на какие-то серьезные побочные эффекты. 75 процентов добровольцев сообщили, что у них появились антитела, о чем свидетельствуют результаты анализов, проведенных в частных лабораториях, — эта цифра согласуется с теми данными, которые предоставил институт Гамалеи.

Истинный успех вакцины «Спутник V», вероятно, будет связан с ее популярностью на иностранных рынках, особенно на тех рынках, которые не сумели заключить контракты на поставки вакцин в самом начале. Согласно докладу объединения «Оксфам», страны, где проживает 13 процентов мирового населения, уже заключили контракты на поставку 51 процента вакцин, которые планируется произвести. Соединенное Королевство и страны Евросоюза разместили заказы на такое количество доз, которого хватит, чтобы вакцинировать все населения этих стран три раза. Представители программы Covax, реализацией которой занимается ВОЗ, чтобы гарантировать справедливое распределение вакцин в мире, сообщили, что в этом году они смогут вакцинировать всего 20 процентов населения развивающихся стран, однако поставки вакцин в эти страны пока не начались.

«В конечном счете не думаю, что будет иметь какое-то значение, какую вакцину зарегистрировали первой, — сказала мне Твигг. — Однако способность заполнить пустоту, которую не могут или не хотят заполнить другие страны, в итоге станет главным аргументом». Дмитриев ожидает, что в этом году лицензированные партнеры за границей выпустят 500 миллионов доз вакцины «Спутник V» в рамках соглашений о «передаче технологий». Это может оказаться особенно привлекательной альтернативой для стран с низкими и средними доходами, потому что для них самостоятельно производить вакцины будет дешевле, нежели конкурировать с другими покупателями на международном рынке. Для тех, кто закупает «Спутник V» напрямую у России, эта вакцина стоит менее 20 долларов за один курс, состоящий из двух доз. То есть «Спутник V» дороже вакцины Оксфордского университета и AstraZeneca, но дешевле вакцины компаний Pfizer и Moderna, которые стоят около 30-40 долларов за курс. Другое преимущество российской вакцины связано с логистикой. Как и вакцина Оксфордского университета и AstraZeneca, «Спутник V» может храниться и перевозиться в стандартном медицинском холодильнике. Для хранения и перевозки мРНК-вакцин требуется гораздо более низкая температура: вакцине компании Moderna требуется температура минус 15 градусов и ниже, а вакцине Pfizer — минус 76 градусов и ниже.

К настоящему моменту более 50 стран, включая Алжир и Мексику, разместили предзаказы на «Спутник V», а несколько стран планируют самостоятельно производить эту вакцину по лицензии. Клинические испытания третьей фазы сейчас идут в Индии, где ведущий производитель непатентованных лекарственных средств уже согласился выпускать более 100 миллионов доз российской вакцины ежегодно. В конце декабря после того, как переговоры Аргентины по вопросу о покупке вакцины Pfizer застопорились, из Москвы вылетел самолет авиакомпании Aerolíneas Argentinas, на борту которого находились 300 тысяч доз вакцины «Спутник V», — это была первая партия из тех 25 миллионов доз, которые Аргентина согласилась купить у России. В январе чиновники в Киргизии, встревоженные необходимостью обеспечивать особые условия для перевозки и хранения вакцины Pfizer, отдали предпочтение «Спутнику V». Тем временем Венгрия обвинила Евросоюз в излишней медлительности в вопросе регистрации вакцин и разрешила использование «Спутника V», став первой страной Евросоюза, сделавшей это. (Чиновники Евросоюза раскритиковали Венгрию за подрыв европейской солидарности.) По словам Твигг, такие сделки могут подготовить почву для дальнейшего налаживания дипломатических и коммерческих связей. «Россия сможет превратить этот репутационный успех в успехи в других областях», — добавила она.

Создатели «Спутника V» заключили весьма интригующее соглашение о международном сотрудничестве в середине декабря, когда представители компании AstraZeneca сообщили, что они протестируют эффективность комбинации своей векторной вакцины и той дозы «Спутника V», для которой вектором послужил аденовирус-26. Компания объяснила, что комбинирование вакцин «может стать важным шагом в профилактике covid-19 за счет усиления иммунного ответа и повышения доступности препаратов». Бразилия тоже обдумывает возможность покупки «Спутника V», однако она отложила это решение до того момента, когда Россия представит ей подробности касательно протокола проведения клинических испытаний и процесса производства.

Недавно международные эксперты забили тревогу по поводу новых штаммов коронавируса, в частности по поводу южноафриканского штамма с мутировавшим шиповидным белком, который может помочь вирусу обходить иммунную защиту. Компания Moderna объявила, что она уже тестирует «бустер-инъекцию». Гущин сказал мне, что эффективность «Спутника V» может снизиться, «но, скорее всего, совсем немного». Даже если вирусу удастся проскочить мимо антител вакцинированного человека, объяснил он, Т-клеточный иммунитет не позволит этому человеку заболеть. «Мы изучаем этот вопрос», — добавил он.

***

2 декабря Соединенное Королевство одобрило использование вакцины производства компании Pfizer. Чтобы не отставать, спустя несколько часов Путин объявил о начале массовой вакцинации населения вакциной «Спутник V». Кампания по вакцинации началась с Москвы, и первыми эту вакцину смогли сделать себе медицинские работники и представители других профессий, попадающих в группу риска, такие как учителя и социальные работники. Однако результаты опроса, проведенного в сентябре, показали, что половина российских врачей и медработников не хотели вакцинироваться, ссылаясь на слишком быструю регистрацию вакцины и отсутствие конкретных данных по безопасности и эффективности «Спутника V». Независимый «Левада-центр» выяснил, что в декабре почти 60 процентов россиян не хотели вакцинироваться. (Примерно в то же время результаты опросов в Соединенных Штатах показали, что делать прививку не хотели только четверть населения Америки, а во Франции, где сегодня существует одно из самых мощных движений против вакцинации, доля тех, кто отказался бы от вакцинации, составляла примерно 50 процентов.)

Посетив несколько заседаний специальных рабочих групп, Денис Волков, заместитель директора «Левада-центра», сказал мне, что «такое ощущение, будто многие попросту не боятся заразиться. Будто они считают всю эту историю с коронавирусом какой-то чушью». В конце декабря глава рабочей группы по противодействию распространению коронавируса признал, что на самом деле от covid-19 в России умерло около 180 тысяч человек — это в три раза больше официальных цифр, — и что по этому показателю Россия могла бы занять третье место в мире. Государственные СМИ и правительственные чиновники редко говорят об этих человеческих потерях. Волков предположил, что в этом смысле пропагандистская кампания правительства провалилась: «Основная мысль должна была заключаться не в том, что наша вакцина такая замечательная, а в том, что вирус — это очень серьезно и опасно».

10 декабря, то есть на шестой день после официального начала кампании по вакцинации населения в Москве, я приехал в одну муниципальную поликлинику недалеко от МКАД. Указатели направляли людей, пришедших, чтобы привиться вакциной «Спутник V», на второй этаж в рекреацию, которая окнами выходила на соседний детский сад. Главврач поликлиники Андрей Тяжельников вакцинировался еще осенью. Он сказал мне, что любой, кто относится к вакцинации скептически, может присоединиться к нему на обходах. «Будет достаточно просто показать им пациентов, которых привозит скорая помощь и которых сразу кладут в отделение интенсивной терапии, где они умирают, — сказал он. — После этого, я убежден, доверие к вакцине резко вырастет». За те два часа, которые я провел в поликлинике, на вакцинацию пришли около 20 человек. Один мужчина сказал: «Кому-то нужно быть первым». Другой сказал, что он гордится, что Россия оказалась «на передовой борьбы с пандемией».

К середине декабря мэрия расширила список тех, кто имеет право сделать прививку от коронавируса, включив в него рабочих заводов, работников транспорта и журналистов, однако казалось, что в столице было гораздо больше доз вакцины, нежели людей, желающих вакцинироваться. Несколько российских журналистов, с которыми я знаком, сделали эту прививку. Ее сделал даже один американский журналист, живущий в Москве.

Чем больше я об этом думал, тем больше мне казалось, что, хотя «Спутник V» до сих пор окружает аура неопределенности, отказ от вакцинации несет в себе гораздо больше рисков. Весной прошлого года я не знал практически ни одного человека, заболевшего коронавирусом. Теперь же я могу назвать несколько десятков моих знакомых, которые им переболели. Один из них провел неделю в госпитале, развернутом в бывшем выставочном павильоне. Всю осень и зиму в Москве регистрировалось по 5-6 тысяч новых случаев covid-19 в сутки. Я чувствовал себя персонажем романа Агаты Кристи: с каждой новой страницей моя очередь все приближалась. «Спутник V» ожидал меня в соседней поликлинике. Кто мог сказать мне, когда я получу доступ к альтернативным вакцинам против коронавируса?

Поэтому прямо накануне Нового года я отправился по свежевыпавшему снегу в государственную поликлинику на тихой улочке рядом с Патриаршими прудами — где в самом начале романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» появляется Воланд. Молодой человек в окошке регистратуры изучил мои документы, сделал один телефонный звонок и сообщил мне, что да, я могу сделать прививку прямо сейчас. После быстрой консультации врача меня вызвали в процедурный кабинет. Укол сделали быстро, и он оказался практически безболезненным. «Поздравляю», — сказал тот же молодой человек в регистратуре, когда я вернулся. Он вручил мне сертификат со штампом.

Peer-reviewed results for Sputnik V are in, and appear to confirm what its developers had announced earlier: the vaccine was 91.6% effective in Phase III trials, what is surely a good result for Russia and the world. https://t.co/uQe9Lnsf1W

— Joshua Yaffa (@yaffaesque) February 2, 2021

***

​Я написал о «Спутнике V» для @NewYorker, осветив множество вопросов, связанных с вакциной и ее, казалось бы, поспешным одобрением. Как сказал мне один вирусолог: «Если вакцина окажется эффективной, кто вспомнит и кого будет волновать то, что этому предшествовало?»
***

Ночью у меня болела рука, но температуры у меня не было. Я испытывал скорее облечение, чем беспокойство. Спустя три недели я сделал вторую инъекцию вакцины, которую я тоже перенес легко. В конце января я сделал тест на антитела к covid-19. Согласно референсным значениям, которые мне выдали в поликлинике, мой уровень антител оказался достаточно высоким для того, чтобы предотвратить болезнь. То есть с высокой долей вероятности моя личная пандемия близилась к концу. Я задумался над тем, что мне сказал Чумаков перед тем, как я сделал себе прививку. Он сказал, что Россия «продемонстрировала определенную готовность срезать углы. Однако это вовсе не повод утверждать, что сама вакцина не будет эффективной. У нее не меньше шансов, чем у любой другой вакцины. И, если она окажется эффективной, кто вспомнит и кого будет волновать то, что этому предшествовало?»

Джошуа Яффа — московский корреспондент The New Yorker и автор книги «Меж двух огней: правда, амбиции и компромисс в путинской России» («Between Two Fires: Truth, Ambition, and Compromise in Putin's Russia»).