CentralAsia (TJ) -   Угроза внутренней стабильности для Таджикистана становится привычной. И в обществе, и в правящем классе нарастает недовольство правлением Эмомали Рахмона, стоящего у власти с 1994 года. Участились выступления исламистов. Весной этого года в ИГИЛ бежал начальник таджикского ОМОНа полковник Гулмурад Халимов. А теперь вооруженный мятеж поднял замминистра обороны, уволенный накануне со своего поста.

Московский Центр Карнеги // Что означает для России военный бунт в Таджикистане

Алексей Малашенко, председатель программы «Религия, общество и безопасность» в Московском Центре Карнеги.

07.10.15

Генеральский мятеж

События прошлой недели еще раз подчеркнули, что Таджикистан переживает серьезный политический кризис. Четвертого сентября произошли столкновения между сторонниками только что уволенного (с мотивировкой «за совершение преступления») с должности заместителя министра обороны генерал-майора Абдухалима Назарзоды (1964 года рождения, выпускник Общевойсковой академии Российской Федерации) и верными президенту подразделениями. До этого Назарзода со своим мятежным отрядом раздобыл оружие в соседних воинских частях. Несколько десятков военнослужащих присоединились к его группировке. Мятежники напали на здание Министерства обороны республики. Затем, преследуемые верными президенту силовиками, они скрылись в расположенном к востоку от Душанбе Рамитском ущелье. На следующий день бои велись на блокпосте в городе Вахдат, неподалеку от Душанбе. В столице было блокировано несколько улиц.

Сколько у Назарзоды сочувствующих, на что он рассчитывал, сказать непросто. Очевидно, однако, что, не чувствуй бывший замминистра за собой сколько-нибудь существенной поддержки, рисковать бы он не стал. 

Тем временем, стремясь укрепить свои позиции, режим все сильнее закручивает гайки. Последним шагом в этом направлении стал запрет Партии исламского возрождения (ПИВТ), второй по влиянию в стране. ПИВТ всегда в целом оставалась лояльной режиму и фактически промолчала, даже когда на последних парламентских выборах 2015 года ей «записали» всего 1,6% голосов, хотя на самом деле за нее проголосовало значительно больше. В результате 51 из 63 мест в Высшем собрании (парламенте) Таджикистана теперь принадлежит президентской Народно-демократической партии.

Можно предположить, что таджикский президент намерен выстроить «вертикаль власти», аналогичную той, что существует в соседнем Узбекистане. Но у него это вряд ли получится – слишком сильны в Таджикистане регионалистские тенденции, у Рахмона нет должного авторитета, а в обществе нет страха перед президентом. Кроме того, тут мешает непрофессионализм силовых структур Таджикистана. Известно, какой резкой критике подверглись силовики после бегства полковника Халимова. Причем одним из главных обвинений было то, что они не умеют «работать с верующими», сами провоцируют у них радикальные настроения. Впрочем, такого рода настроениям способствует и сам Рахмон, стремящийся поставить под жесткий контроль религиозную жизнь. Например, в 2007 году по его указанию был принят закон «Об упорядочении торжеств, традиций и обрядов», вызвавший раздражение у таджикских мусульман.

Устойчивость правления Рахмона в значительной степени объясняется тем, что пережившие кровавую гражданскую войну таджики не хотят ее повторения. Но сейчас население начинает избавляться от политической апатии, а в стране подрастает поколение, представители которого в силу своего возраста эту войну не помнят либо вообще родились после ее окончания.

Уход с политической арены умеренной ПИВТ неизбежно приведет к росту в стране исламского радикализма. Многие члены разогнанной партии и ее сторонники начнут искать применения своей нерастраченной энергии, действуя нелегально, что еще больше усилит внутриполитический кризис. 

Российский интерес

Поводы для выступления у генерала Назарзоды могли быть разные – от личной обиды до борьбы за создание в стране халифата. Однако здесь очень важна внешняя атмосфера. В Таджикистане усиливается влияние ИГИЛа. Сотни таджиков уже сражаются на его стороне. Сторонники ИГИЛа укрепляют свои позиции в соседнем Афганистане. И хотя прямое вторжение в Таджикистан маловероятно, проникновение в страну с юга исламистов будет нарастать. Этому поспособствует и недовольство населения властью, которое выражается прежде всего в религиозной форме.

Есть и еще одно обстоятельство: сентябрьские события наверняка окажут влияние на таджикско-российские отношения. Очевидно, что Рахмону неоткуда ждать помощи извне, кроме как из России. Ни Китай, ни Соединенные Штаты не вмешиваются в нынешнюю ситуацию. 

В Пекине исходят из того, что, чем бы ни закончился внутренний кризис в Таджикистане, никто из местных политиков, включая исламистов, не станет портить отношений с Китаем – слишком велико его экономическое влияние. Ни один серьезный деятель в Центрально-Азиатском регионе не станет рисковать на китайском направлении.

Нынешней президентской администрации в Вашингтоне вмешательство в дела еще одного мусульманского государства, к тому же мало известного в американском обществе, тоже ни к чему. Тем более что приход в Таджикистане к власти исламистов пока не представляется слишком вероятным.

Словом, Эмомали Рахмон оказывается в кольце геополитического равнодушия.

Исключением здесь становится Россия, которая использует очередные трудности рахмоновского режима для укрепления своих позиций как в самом Таджикистане, так и в регионе в целом. Владимир Путин уже заявил о поддержке своего таджикского коллеги. В Москве считают, что причиной нестабильности в Таджикистане являются не столько внутренние обстоятельства, сколько негативное внешнее влияние со стороны исламских экстремистов. То есть Рахмона будут поддерживать для борьбы с внешней угрозой. 

В существовании такой угрозы Москва всегда была заинтересована, поскольку это оправдывает военно-политическое присутствие России, в том числе подконтрольной ей Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в Центрально-Азиатском регионе. Официальное отношение ОДКБ к таджикским событиям выразил ее пресс-секретарь Владимир Зайнетдинов, охарактеризовавший их как «обычные бандитские разборки». Не исключено, однако, что он несколько поспешил со своим суждением – дело может оказаться куда серьезнее.

Эмомали Рахмон сейчас в щекотливом положении. С одной стороны, при всей многовекторности его внешней политики он прекрасно сознает свою зависимость, в том числе военно-политическую, от России. Когда-то его противники говорили, что он «сидит на русских штыках». Даже если признать такое мнение преувеличенным, то нельзя не согласиться, что созданная в 2004 году на базе 201-й дивизии российская военная база и в самом деле поддерживает относительную прочность рахмоновского режима.

С другой стороны, Рахмон любит демонстрировать свою независимость от России. Например, он отказывается четко определиться относительно участия Таджикистана в Евразийском экономическом союзе, на чем Москва вежливо, но упорно настаивает. Похоже, что таджикскому президенту придется поторопиться с выбором, поскольку при дальнейшем нарастании кризиса он может оказаться один на один со своими внутренними недругами.

Если сейчас Рахмон сумеет, как он это делал раньше, переиграть своих противников, обстановка в Таджикистане все равно останется напряженной. Некоторые эксперты предрекают стране новую гражданскую войну, и тогда таджикскому президенту без российской поддержки уже не обойтись.