CentralAsia (UZ) -   Если элиты в Кыргызстане и Таджикистане «миролюбие» Ташкента в отношении соседей посчитают проявлением слабости, то их ожидает огромное разочарование. Об этом в эксклюзивном интервью CA-News рассказал Игорь Панкратенко, востоковед, эксперт по Ближнему и Среднему Востоку.

«При новом президенте Ташкент ни при каких обстоятельствах не откажется от своих амбиций регионального лидера. Это совокупная позиция узбекских элит, которую обязательно должен будет учитывать любой, кто займет президентское кресло», - отметил он.

«Во-вторых, в отношениях Ташкента и с Таджикистаном, и с Кыргызстаном никуда не исчезли те серьезные проблемы, от водоэнергетических до территориальных, которые в любой момент могут послужить причиной эскалации напряженности. Конечно, новый узбекский президент, который негативным опытом конфликтов с Бишкеком и Душанбе будет отягощен гораздо меньше Каримова, будет делать ставку, в первую очередь, на переговорный процесс и «мирные» инициативы. Но только до того момента, когда это будет встречать адекватный отклик у кыргызской и таджикской стороны. Если же местные элиты сочтут «миролюбие» Ташкента проявлением слабости, боязнью Узбекистана конфликтовать – то, думаю, их ожидает огромное разочарование», - считает эксперт.

По словам Пакратенко, новый узбекский лидер в любой момент «продемонстрирует оскал» ничуть не хуже, чем это делал покойный Каримов. Еще раз повторюсь – сохранение за Ташкентом регионального лидерства – в жесткой конкуренции с Казахстаном – это совокупная воля узбекских элит, которые они продиктуют любому президенту своей страны.

Отвечая на вопрос ожидается ли, что после выборов в Узбекистане, Ташкент заявит о своем несогласии с ее строительством Рогунской ГЭС. (На днях в Таджикистане перекрыли реку Вахш для ее строительства — ред.) эксперт считает, что это очевидно.

«В июле нынешнего года, кстати, по сообщениям вашего же портала (CA-News.org), тогдашний премьер, а нынешний и.о. президента Узбекистана Шавкат Мирзиеев направил в адрес своего таджикистанского коллеги Кохира Расулзода письмо, в котором официальный Ташкент вновь категорически выступил против завершения строительства Рогунской гидроэлектростанции», - подчеркнул Панкратенко.

«Напомню, что в письме, в частности, говорилось: «Вызывает серьезные сомнения выбор площадки для возведения столь грандиозного по масштабам комплекса ГЭС с беспрецедентной в мире по высоте 335 метров плотиной, при этом в горной местности с сейсмичностью 9−10 баллов по шкале Рихтера. Нет практической ясности по общей сметной стоимости объекта, которая далеко превосходит заявленные 3,9 млрд долл., не завершена в полном объеме проектная документация, не внесены серьезные замечания, высказанные со стороны авторитетных экспертов». И далее: «настойчивость, с которой правительство Таджикистана стремится любой ценой продолжить строительство Рогунской ГЭС, не может не вызывать чувство тревоги за возможные опасные и непоправимые последствия столь рискованных шагов, предпринимаемых таджикской стороной».

Понятно, что, во-первых, аргументы, выдвинутые узбекской стороной, никуда не исчезли. Во-вторых, в своем, мягко говоря, негативном отношении к Рогуну Ташкент достаточно последователен, достаточно вспомнить заявление покойного Ислама Каримова о том, что водноэнергетические проблемы в Центральной Азии в будущем «могут усугубиться до такой степени, что вызовут не только серьезное противостояние, но даже войны».

Другое дело, что риторика нынешних узбекских властей, возможно, будет менее жесткой. Но от своей позиции в отношении того, что подобные проекты должны реализовываться только с учетом мнения Ташкента, руководство Узбекистана не отступит, рассказал эксперт.

«Кстати, об этой «политике 3.0» говорится в моих докладах, опубликованных в Иране, Китае и Турции. Но, к сожалению, у российских экспертов и СМИ они особого интереса не вызвали, хотя, возможно, потому, что они в данной теме гораздо компетентнее. Если коротко, то суть «политики США в Центральной Азии 3.0» в том, чтобы повысить эффективность американского присутствия в регионе при ограниченном объеме затрат на внешнеполитические усилия. Конечная цель – увеличение непрямого влияния, ограничение китайского присутствия и максимальное сокращение активности Москвы. При том условии, разумеется, если эта активность будет противоречить интересам США».

«По сути – формулируется, а отчасти – и уже реализуется новый региональный вызов для России. Насколько осознает его Москва? Думаю, в недостаточной мере. Но это только половина проблемы. Поскольку есть другой вопрос – готова ли Москва на этот вызов адекватно реагировать? Здесь все обстоит достаточно печально. Для России регион крайне важен. Если хотите – это наша «стратегическая глубина». Но ситуация складывается в полном соответствии с поговоркой «и хочется, и колется, и денег нет, но вы там держитесь».

В условиях нынешнего кризиса – и в экономике, и на международной арене – у России нет резервов внешнеполитического потенциала, которые можно было бы направить на активизацию политики в Центральной Азии».

«Мягкая сила» Москвы, о которой много говорилось, откровенно не срабатывает, выродившись в «кормушку» для местных активистов и московских «экспертов». По целому ряду причин так и не сформулирован консолидированный российско-китайский подход в отношении региона. Плюс конфликт с Турцией, плюс российский «игнор» интересов Ирана, плюс неадекватность миграционной политики. И так далее, и тому подобное. В итоге – интересы есть, но политическая воля и ресурсы для их отстаивания отсутствуют, политика Москвы в регионе либо носит рефлекторный характер, либо исходит из какого-то «альтернативного видения». Печально, но факт, заключил востоковед, эксперт по Ближнему и Среднему Востоку.