CentralAsia (CA) - В России мусульмане протестуют против притеснения народа рохинджа в Мьянме (бывшая Бирма). Первая акция (несогласованная) состоялась у посольства Мьянмы в Москве, на следующий день митинг случился в Грозном, причем, по заверению властей, в нем участвовал миллион человек — при населении Чечни в 1,4 миллиона. Мьянма занимает одно из последних мест в мире в рейтинге свободы прессы, местные жители предпочитают не разговаривать с западными СМИ. Издание «Медуза» тем не менее нашла трех человек, живших или живущих в стране (в том числе сына президента Бирмы), — они рассказали об истоках конфликта, о том, что происходит там прямо сейчас, и о том, что в Мьянме думают о международной кампании в защиту рохинджа.
Харн Яаунгве, сын руководителя Бирмы (с 1948 по 1962 год) Сао Шве Таика, борец за права человека
Мой отец был наследным правителем одного из штатов — как махараджа в Индии. Он проводил переговоры с отцом [правозащитницы, которая фактически сейчас управляет государством] Аун Сан Су Чжи о создании нового государства — Республики Союза Бирмы. Он стал первым президентом республики в 1948 году. В 1962-м [свергнувший президента и управлявший страной до 1988 года] генерал Не Вин арестовал его, и он умер в тюрьме восемь месяцев спустя. Я смог спастись бегством в Таиланд, когда мне было 15 лет, вместе с моей матерью и сестрами. Переселился в Канаду и жил обычной жизнью инженера и бизнес-консультанта до 1988 года. В то время Аун Сан Су Чжи начала свою политическую карьеру, возглавив бирманское демократическое движение. Я стал активистом, способствуя из-за границы развитию демократии в Бирме. В 2011-м правительство пригласило меня вернуться в Мьянму — после 48 лет в изгнании и борьбы с военной диктатурой.
Я до сих пор вовлечен в миротворческий процесс, но в июне 2017 года правительство аннулировало мою визу, так что я не могу больше вернуться в Мьянму. Я работал с народом рохинджа с 2000 года, пытаясь помочь им найти политическое решение их проблемы.
В Мьянме притесняют не мусульман вообще, а этническую группу рохинджа, которые являются мусульманами. Есть спорные утверждения по поводу того, место ли им в Мьянме или нет. Но нельзя отрицать того, что рохинджа жили в Мьянме, когда страна объявила себя независимой в 1948 году. Конституция того времени утверждала, что все народы внутри границ Мьянмы являются гражданами. Но в 1978 году [генерал] Не Вин изгнал 250 тысяч рохинджа, утверждая, что они не были гражданами Мьянмы, а незаметно проскользнули в страну из соседней Бангладеш. В 1982-м Не Вин принял новые законы о гражданстве, которые говорят, что у рохинджа должны быть на руках бумаги, подтверждающие, что они жили в Мьянме на протяжении трех поколений, — или они не будут считаться гражданами. Это превратило рохинджа в людей без гражданства, так как у огромного количества людей, живших в сельской местности, нет никаких бумаг. В 1990–1991 годах Не Вин вновь выгнал более 100 тысяч рохинджа. В 2012-м, уже при новой власти (в 2012 году в Мьянме закончилась военная диктатура и прошли выборы в парламент — прим.), более 100 тысяч рохинджа были вытеснены буддистами из штата Ракхайн в ходе общинных мятежей.
В 2012 году некоторые рохинджа стали самоорганизовываться. В октябре 2016-го они атаковали правительственные полицейские сторожевые посты. Службы безопасности начали чистки. Более 13 мусульманских деревень рохинджа были разрушены и около 90 тысяч человек были вынуждены покинуть свой дом.
Нынешняя операция началась, когда «Армия спасения рохинджа Аракана» (АСРА) атаковала 20 правительственных целей. Более 17 деревень разрушены, 700 человек [с обеих сторон конфликта] убиты и 160 тысяч вынужденно уехали. Правительственные службы безопасности борются с боевиками АСРА. Они используют стратегию «четырех лишений» — еды, средств, умных лидеров и молодого пополнения, а не атакуя боевиков напрямую. В ходе такой стратегии военные устрашают обычных людей. Они преследуют невинных жителей деревень, поджигают их, если там жил подозреваемый, практикуют казни без суда, пытки, насилие, в том числе сексуальное, — все это для того, чтобы деревенские жители так испугались, что даже не смели поддерживать боевиков.
Используя стратегию «четырех лишений», военные изгнали более 500 тысяч жителей с 1990-х.
Международное сообщество озабоченно реагирует на эти события, но c тех пор как Мьянму возглавляет Аун Сан Су Чжи — икона демократии, никто не хочет ставить под удар отношения с ней. Мьянму также рассматривают как возможность для инвестиций, и никто не хочет терять эту возможность, приобретя врагов.
Да, Россия и Китай постоянно накладывают вето или блокируют любое действие Совета Безопасности ООН по Мьянме. Это неправильно, потому что они играют с жизнями невинных людей. Нужно учитывать последствия своих действий. Ситуация в Мьянме легко может превратиться в геноцид — прицельные убийства невиновных людей, женщин и детей только потому, что они рохинджа или мусульмане.
Воодушевляет, что граждане России разглядели хорошее и плохое в этой ситуации — и хотят заставить российское правительство действовать, чтобы защитить народ рохинджа. Это не только мусульманская солидарность, это человеческая солидарность.
Аун Сан Су Чжи считает, что военные и службы безопасности защищают государство и что их методы оправданны. Она не думает, что как-либо нарушает права человека. Она также пока еще не определилась, являются ли рохинджа гражданами Мьянмы или нет. Но для меня неважно, граждане ли рохинджа или нет. Никто не должен быть атакован государством только из-за своей этнической принадлежности или вероисповедания.
Антон, гражданин России, занимается бизнесом в одном из крупных городов Мьянмы (имя изменено по его просьбе)
Мои друзья и деловые партнеры из числа живущих в городе «традиционных» мьянманских мусульман называют рохинджа разбойниками. Им не нравится их экстремизм и их нежелание интегрироваться в мьянманское общество. «Старые» мьянманские мусульмане — давно уже часть этого общества преимущественно буддистской страны и за столетия совместной жизни давно уже решили все основные проблемы своего сосуществования с буддистами. Только сейчас определенная часть буддистов, начитавшись сообщений из штата Ракхайн, начинает по-другому смотреть на своих друзей-мусульман и подозревать, что они на вид не такие хорошие и доброжелательные. То есть «традиционная» умма Мьянмы, которая сама недолюбливает рохинджа, еще и получает сегодня из-за них проблемы.
Особенно это видно, когда речь идет о шумной поддержке рохинджа за рубежом. В городе живет очень много ракхайнцев, бирманцев и индусов, которые сбежали из штата Ракхайн после того, как рохинджа убили их близких и сожгли их дома. Они много рассказывают о зверствах, которые творили боевики, но за рубежом об их страданиях никто не знает. Там знают только о «несчастных рохинджа». Многие из тех, чьи родственники пострадали или лишились домов во время конфликта в штате Ракхайн, начинают от этого откровенно звереть. Отсюда и буддийский экстремизм, который тем не менее все-таки до сих пор остается в Мьянме довольно маргинальным явлением.
К этому нужно добавить еще и волну видео и фотографий в интернете о «насилии над мусульманами в Мьянме». Все здесь понимают, что мьянманская армия не ангелы и что при наличии враждебно настроенного к ней населения стычки просто неизбежны. Но когда на зарубежных секторах фейсбука под заголовками типа «Злодеяния против мусульман в Бирме» начинают в массовом порядке выкладывать страшные видеосюжеты и мьянманец видит, что они сняты совсем не в его стране (там и люди одеты по-другому, чем в штате Ракхайн, и надписи не на бирманском языке, и у силовиков не мьянманская форма, и монахи там выглядят не так, как это принято в Мьянме), у местных жителей создается впечатление о наличии против их страны «мирового заговора». Причем так считают многие разумные и образованные мьянманцы: слишком зашкаливает число этих фальшивок в интернете и слишком массовой и хорошо координируемой выглядит эта кампания.
Большинство населения в Мьянме воспринимает сегодняшние события как иностранную интервенцию и вторжение в страну международных террористов. В СМИ пишут, что стоящая за боевиками «Армия спасения Аракана» — зонтичная организация вооруженных формирований, возглавляемая пакистанцем и координирующая свою деятельность с помощью людей, приехавших из Пакистана и прошедших там специальную подготовку. Кроме того, если остальных местных сепаратистов (назову минимум три народа — качины, шаны и карены) мьянманцы считают «своими» и пытаются все же хоть как-то с ними договариваться (пусть иногда и с позиций силы), то по поводу рохинджа есть довольно жесткий консенсус: они «не свои», это нелегальные мигранты из Бангладеш и их прямые потомки, а поэтому они должны убраться из страны.
В газетах пишут, что правительство пытается хоть как-то решить этот вопрос. Например, недавно завершила работу приглашенная в Мьянму комиссия международных экспертов во главе с бывшим генсеком ООН Кофи Аннаном, ведутся разговоры о создании около Маунгдо (основного места сосредоточения анклавов рохинджа) свободной экономической зоны для привлечения инвестиций, прежде всего из мусульманских стран, — чтобы местная молодежь получила возможность работать и отложила в сторону оружие. Но среди боевиков нет людей, с которыми можно вести переговоры, — не с пакистанцами же договариваться.
Алексей Юсупов, директор немецкого политического Фонда Фридриха Эберта в Мьянме
Я живу в Мьянме с марта 2017 года, работаю на немецкий политический фонд, который производит аналитику, сотрудничает с гражданским обществом, занимается международным диалогом. Мы привозим бирманцев в Германию и немцев сюда, пытаемся просветить немецкую общественность о том, что происходит тут, — и наоборот. И поскольку Мьянма открылась и здесь происходит демократическая трансформация, мы поддерживаем этот процесс перехода от военного режима, этим я здесь и занимаюсь.
В Мьянме с 25 августа сильно обострилась ситуация на севере одной из провинций, в штате Ракхайн, где живут рохинья (или рохинджа). Актуальной информации в столице мало, потому что правительство в последние дни полностью ограничило доступ международных организаций и журналистов в эту часть страны. Мы можем полагаться только на то, что рассказывают беженцы рохинджа, которым удалось пересечь границу с Бангладеш и туда уйти. Судя по всему, их уже 90 тысяч — за эти дни, и это число будет продолжать расти. С бангладешской стороны на границе видно использование боевых вертолетов, видны столпы дыма над поселениями.
Рохинджа — это мусульманское меньшинство. Большинство же населения считает, что нападение на буддистские посты 25 августа было попыткой отторгнуть часть северного штата Ракхайн от территории Бирмы. Эту картинку и продолжает формировать правительство. АСРА официально признана бирманскими властями террористической организацией.
Это обострение — внезапное, но понятное по ситуации, так как рохинджа уже многие годы живут в экстремально маргинализованных условиях. Они живут в черте оседлости, их не принимают в школы, у них нет возможности свободно передвигаться и искать работу — это идеальная такая чашечка Петри, в которой разовьется любой экстремизм. Все показывает, что события 25 августа, судя по всему, будут использоваться бирманскими властями для «финального решения вопроса». Что очень беспокоит. Все показывает на то, что они решили спровоцировать полный исход — а их почти один миллион — рохинджа с этой территории.
Бирманцы считают, что обвинения в геноциде — это вражеская пропаганда, а на самом деле Бирма просто себя защищает. Официальные власти объясняют это так: исторически, во время Второй мировой войны, здесь был театр военных действий против Японии. И бирманцы-буддисты были в составе частей японских. А рохинджа — в составе частей британских. И эта вражда зародилась уже тогда. И 3 сентября на брифинге главнокомандующий вооруженными силами Бирмы заявил, что «мы сейчас доделываем ту работу, которую не сделали в 1942 году». То есть это очень жесткий язык. Жестче, чем себе можно представить. По сути говорится, что «мы пытаемся решить этот вопрос кардинально, полностью этот этнос с нашей территории убрать, потому что они чужие». Официальных заявлений кроме этого особо нет. Правительство заявило, что АСРА — это террористическая организация, они якобы поддерживают связи с транснациональным исламизмом, а власти «ведут оборонительную кампанию».
Я бы пока не стал называть это геноцидом. Мы очень мало знаем, но все это выглядит как массовая карательная операция, призванная изгнать это население.
Буддисты же бывают разные. Часто религиозные ортодоксальные буддистские монахи — националисты по этническому признаку. А рохинджа воспринимаются всеми бирманцами как пришлый этнос, переселившийся сюда во времена британской колониальной экспансии. Здесь — страна бесконечно разнообразная, больше 130 признанных этносов, и рохинджа — единственные, к которым есть такое дискриминационное отношение и бытовой расизм. Дурным тоном считается к ним относиться хорошо. Даже среди образованных людей, западно ориентированных.
Я нахожусь в Рангуне (или Янгоне), это достаточно далеко от всего происходящего. Здесь война не ощущается, это абсолютно другой мир, никаких изменений в ежедневной жизни нет. Конфликт виден только в СМИ и социальных сетях. Плюс в столице тоже есть мусульманские общины, разных мусульман в стране много.
В целом за счет того, что правительство обвиняет рохинджа в попытке создать радикальное подполье, в связях с талибами, с Саудовской Аравией, — климат будет все более отравленным. Даже по отношению к мусульманам, которые не рохинджа. Правительство запретило публичные проповеди в последние две недели, именно чтобы предотвратить обострение отношений в городах, в том числе в Рангуне.
Последствия видны в Москве, Грозном или даже в Бишкеке, где отменили футбольный матч между Кыргызстаном и Мьянмой. Но здесь об акциях в России никто не слышал. Есть волна солидарности в мусульманской части соцсетей — в последнюю неделю в исламской части фейсбука эта тема набирала гигантские обороты, и она добралась до России с недельной задержкой. А так протесты же не только в России. Была акция перед посольством Бирмы в Индонезии, в Малайзии были выступления.
Мьянма была самым долгоживущим военным режимом современности, до 2011 года. И Советский Союз в свое время, и Российская Федерация поддерживают очень хорошие отношения [с этой страной] в сфере продажи оружия и военных технологий. Поэтому на самом деле понятно поведение России в Совете Безопасности ООН, как и Китая. Считается, что тесные связи с политической элитой и военной хунтой, которая здесь раньше правила, так и продолжаются. Недавно был визит главнокомандующего вооруженными силами Мьянмы в Россию, буквально в мае [2017 года], и наверняка он вернулся с договорами о вооружении. Потому для большинства бирманского населения позиция России в ООН понятна.
