CentralAsia (UZ) - Коронавирус безусловно оказал и будет оказывать шоковое воздействие на глобальную экономику в этом и возможно в следующем году.
По мнению научного сотрудника Лондонской школы восточных и африканских исследований Алишера Ильхамова, из-за влияния коронавируса на экономику, во внешней и внутренней политике России будут происходить изменения, в том числе и на Центрально-азиатском направлении.
За период с 21 февраля этого года мировые финансовые рынки стали стремительно обваливаться. К примеру, индекс Dow Jones по состоянию на 20 марта 2020 г. утерял 30% в своей совокупной стоимости за последние 30 дней.
Возьмем для сравнения Китай, являющийся очагом эпидемии COVID-19. Так, Шанхайский фондовый рынок акций (Shanghai Stock Exchange (SSE), начиная с 20 января по 20 марта утерял 18% своей стоимости. Вроде бы меньшая степень падения, чем у США. Однако стоит иметь в виду, что китайская экономика зависит не только от состояния своего отечественного финансового рынка, но, будучи глубоко интегрированной в мировую экономику, в значительной степени и от состояния западных фондовых рынков, в первую очередь американского. В свою очередь, реальная экономика Запада в целом более самодостаточна и устойчива к падениям, даже значительным, финансовых рынков. Резкое ухудшение индексов основных фондовых рынков на десятки процентов, если это временное явление, не очень радикально сказывается на состоянии реальной экономики, главным измерителем которой является валовый внутренний продукт. С точки зрения этого показателя пока наибольший урон текущие негативные процессы, связанные с коронавирусом и ухудшением индексов на крупнейших финансовых рынках мира, понесла китайская экономка. Так, промышленное производство Китая за первые два месяца 2020 г. снизилось на 13.5%, а экспорт сократился на 17%.
Скорее всего, степень такого снижения ключевых показателей экономики Китая является временным явлением, и она в целом восстановится во втором квартале, особенно учитывая тот факт, что эпидемия COVID-19 уже не прогрессирует в Китае, а процент выздоровевших по состоянию на 20 марта достиг 89%.
В то же время ситуация с пандемией и падением агрегатных курсов акций на финансовых рынках не может не сказываться на состоянии глобальной реальной экономики. Уже 1 марта 2020 г. в своем докладе ОЭСР спрогнозировал, что следует ожидать снижения роста глобального ВВП по итогам этого года на пол-процента по сравнению с 2019 г., с 2.9% до 2.4%. Доклад также прогнозировал снижение роста экономики Китая на один процент, с 6.1% до 4.9%. По отношению к России, доклад оставлял прогнозы роста близкими по значению к 1%, то есть не ожидая ни существенного сокращения, ни заметного экономического роста в этой стране.
Однако доклад не смог учесть события, которые произошли после его публикации, а именно срыв в начале марта договоренности по объемам добычи нефти между ОПЕК, представленной преимущественно Саудовской Аравией, и Россией. Что же происходило на этих переговорах?
Между двумя сторонами существовало соглашение, известное как ОПЕК+, согласно которому стороны постепенно сокращали добычу нефти. Срок этого соглашения истекал в конце марта, и его надо было пролонгировать. Саудовская Аравия настаивала на существенном сокращении добычи, чтобы избежать уже начавшегося падения цен на нефть. Действительно, если в самом конце 2019 г. нефть марки Brent стоила 68 долларов на баррель, то накануне переговоров в самом конце февраля – уже 50. То есть, из-за коронавируса и обвала фондовых рынков, наметилась устойчивая тенденция падения мировых цен на нефть. Учитывая этот тренд, Саудовская Аравия вполне разумно ожидала дальнейшего падения цен. Она предложила России сократить добычу на 1.5 миллионов баррелей в сутки, но российская сторона настаивала на том, что сделку нужно продлить без каких-либо существенных сокращений добычи. Накануне переговоров, 1 марта, Владимир Путин провел встречу с нефтяниками страны и доложил им, что текущая цена в 50 долларов вполне устраивает Россию. Не совсем ясно однако, сделал ли он это решение под давлением главы «Роснефти» Игоря Сечина, как считают многие наблюдатели, или действительно уверовал в то, что текущие цены можно сохранить.
Уже 4 марта на заседании мониторингового комитета ОПЕК+ стороны не смогли договориться о рекомендациях по дальнейшему снижению производства. Начиная с 5 марта, рынок отреагировал падением фьючерсных цен на нефть марки Brent с 50 до 34 долларов за баррель. Когда 9 марта стало окончательно ясно, что стороны не смогли достичь компромисса и Эр Риад в отместку решил усугубить ситуацию, приняв решение об увеличениии добычи нефти с 1 апреля, цены на нефть вновь продолжили падение и уже на 20 марта составляли 27 долларов за баррель.
Стоит отметить, что даже при ценах 20 долларов за баррель добыча нефти продолжала бы приносить прибыль Саудовской Аравии, поскольку ее себестоимость самая низкая в мире. Цены в пределах 25-20 долларов позволяют ей полностью взять под контроль мировыые рынки этого сырья.
Что касается Москвы, то если ее целью было насолить Соединенным Штатам, то это ей удалось. Как известно, себестоимость сланцевой добычи нефти, преобладающей в нефтяной отрасли США, составляет от 30 до 40 долларов за баррель, и только пять американских компаний, добывающих нефть в шельфе Мексиканского залива, могли бы выжить при цене минимум 31 доллар. Но при мировых ценах ниже 35-40 долларов эта отрасль в США перестает быть прибыльной, что отправляет ее в “нокдаун” - многие малые и средние по размерам нефтедобывающие компании США просто разорятся. Это при том, что нефте-газовая индустрия составляет сегодня 8% от всего ВВП Соединенных Штатов, обеспечивая 10.3 миллиона рабочих мест. Коллапс этой отрасли безусловно подтолкнет страну к рецессии, опасность которой в последние дни возросла и, по словам Трампа, уже практически начинается. Трудно сказать, насколько будут спасительными для нефтедобывающего сектора США меры, обещанные американским президентом - так, он заявил, что федеральные власти увеличат закупку местной нефти для Стратегического нефтяного резерва, чтобы до лучших времен удержать отрасль на плаву.
В то же время надо учитывать, что при благоприятных мировых ценах американская нефтедобывающая индустрия может быстро восстановить свои позиции, реструктурировав портфели акций обанкротившихся компаний. Ведь производственные мощности, технологии и персонал остаются теми же.
Но что сама Россия выигрывает от падения цен на нефть, кроме чисто политических дивидендов, достигнутых путем экономического ослабления своего геополитического противника?
Начнем с того, что себестоимость российской нефти так же высока, как и американской. По оценкам экспертов IHS Markit Ltd., выполнивших свой анализ по заказу Saudi Aramco, себестоимость российской нефти равна примерно 40 долларам на баррель, а той нефти, которая добывается на новых месторождениях в Арктике и на Дальнем Востоке — еще дороже, $50–55 за баррель. Получается, что продавая нефть по цене ниже $30, Россия будет нести значительные убытки. В этих условиях, как и американская сторона, Москва сможет удержать на плаву свою нефтяную промышленность только правительственными ассигнованиями, тратя на это свои золото-валютные резервы. Такие резервы у России пока довольно значительны - 581 млрд долларов по состоянию на 13 марта. Эта сумма достаточна для нейтрализации шоков, грозящих российской экономке в краткосрочной перспективе.
По мнению Ильхамова, но надо учитывать следующие обстоятельства:
Во-первых, при нынешних трендах этот золото-валютный резерв начнет существенно сокращаться. В условиях противостояния с Западом, санкций с его стороны и малых прямых иностранных инвестиций это весьма рискованно.
Во-вторых, совокупный внешний долг России является сопоставимым по своим размерам с золото-валютным запасом - по состоянию на 1 октября 2019 года он составил 481,5 млрд долларов США. Хотя это в основном долги российских компаний, а не государства, в случае снижения шансов этих компаний рассчитаться по долгам в установленные сроки правительству придется также, как и в случае с нефтяными компаниями, бросать спасательный круг тонущему в долгах отечественному бизнесу, тратя на это из тех же золото-валютных резервов. Тогда получается, что эти резервы растрачиваются преимущественно на «латание дыр», а не на поступательное развитие экономики страны. Это чревато очередным раундом экономической стагнации.
В-третьих, хотя российская экономика мало интегрирована в мировую, негативные явления в последней оказывают негативное влияние и на Россию. Так, мировой экономический кризис 2008-2009 года больно ударил и по российской экономике, несмотря на то, что в тот момент у России также были в распоряжении значительные золото-валютные резервы, а мировые цены на нефть были даже выше, в пределах 76 – 100 долларов за баррель. Напомним: тогда, в ноябре 2008 г., фондовый рынок России потерял примерно 2/3 своей стоимости. Так что, роя яму американской нефтяной индустрии, Москва рубит сук, на котором сама сидит, способствуя наступлению мирового экономического кризиса, а вслед за этим - ускорению кризиса в своем собственном хозяйстве.
Наконец, по указанным причинам придется отказываться от тех национальных проектов развития, которые российское руководство приняло в 2018 г. на период 2019 – 2024 годы по трём направлениям: «Человеческий капитал», «Комфортная среда для жизни» и «Экономический рост». Если говорить о ключевом проекте, «Экономический рост», то ситуация и до этого сводилась к благием пожеланиям, о чем говорит рост экономики в 2019 г. всего на 1 % в год. А сейчас, когда финансовые резервы страны пойдут на погашение текущих шоков, то ни о каких серьезных шансах стимулирования экономического роста не может идти и речи.
А это означает, что не ожидается и роста жизненного уровня населения. Можно говорить даже о возможном его падении, что может произойти как в виде снижения реальных доходов населения, так и косвенным путем, скажем посредством дальнейшего повышения пенсионного возраста. И это на фоне уже состоявшегося снижения реальных доходов в 2014 – 2017 годах и стагнации по этому показателю в 2018 – 2019 годах. К этому стоит добавить, что после 5 марта в результате падения цен на нефть рубль утерял 18% своей покупательной способности, подешевев с 66 до 78 рубля по отношению к доллару США (по состоянию на 20 марта). Если эта тенденция сохранится, то населению в очередной раз придется затянуть пояса.
Как следствие, будет и дальше падать рейтинг популярности президента Путина. Так, по состоянию на начало 2020 г. этот рейтинг составлял уже 35%, сократившись по сравнению с ноябрем 2017 г. в полтора раза. Характерно то, что уже начиная с конца прошлого года, его рейтинги перестали публиковаться.
Что это означает для внутренней и внешней политики Российской Федерации? Во внутренней мы уже наблюдаем тенденцию к усилению авторитарного характера режима правления. Об этом свидетельствуют последние Конституционные поправки, особенно норма об обнулении президентских сроков, дающая возможность Путину вновь баллотироваться на пост главы государства в 2024 году. Это несмотря на действовавшие до настоящего времени конституционные ограничения двумя сроками.
Во внешней политике возрастает риск новых «гибридных» акций со стороны Кремля. Бывший советник Путина Андрей Илларионов справедливо отметил, что одним из главных мотивов российского военного вторжения в Крым и Донбасс было стремление Путина повысить уже начавший к тому времени снижаться рейтинг своей популярности. С этой точки зрения (повышение рейтинга) операция по захвату украинских территорий удалась, хотя далась она России высокой ценой – резким охлаждением отношений с Западом, санкциями с его стороны и, как следствие, снижением темпов экономического роста. Теперь эта экономическая стагнация и новый виток падения рейтинга популярности Путина вновь подталкивают его к новому внешнеполитическому обострению со странами, которые Кремль рассматривает или в сфере своего влияния или геополитическими противниками.
Не исключено, что эти «инициативы» будут развиваться на центрально-азиатском направлении, учитывая недавнюю дипломатическую гипер-активность Москвы, пригласившей себя в процесс урегулирования внутриафганского конфликта. В некотором смысле гарантию успеха на этом центрально-азиатском направлении Кремль видит в таком же экономическом и политическом ослаблении режимов региона, какое испытывает сама Россия, а также в том, что Западу сейчас не до Центральной Азии – он поглощен проблемами, связанными с грозящей глобальной рецессией. В этой обстановке Москва может попытается усилить процесс вовлечение стран региона в региональные союзы, которые она патронирует.
